- Твое место там, - негромко сказала она.

    - Я сама знаю, где мое место! - буркнула в ответ Машка, но послушно заняла место рядом с пнем.

    Как только она остановилась, Ра-Таст оживился.

    - Кто обвиняет чужачку? - спросил он звучно. У него явно был богатый опыт работы массовиком-затейником.

    Толпа шумно выдохнула, а притвора-посол помедлил несколько секунд и отозвался надтреснутым голосом глубоко оскорбленного человека:

    - Я обвиняю ее!

    - Чем ты можешь доказать истинность своего обвинения? - вступила Яр-Мала, коротко взглянув на Машку.

    Ва-Ран замялся, и Машка тут же успокоилась.

    - У тебя ведь, почтенный, есть доказательства разрушительности действий чужачки? - помог извращенцу следователь. Определенно, он питал к Машке личную неприязнь.

    - Я линяю, - трагическим театральным шепотом поведал Ва-Ран. - Перья мои выпадают, и я больше не мужчина. Чужачка лишила меня самого дорогого - возможности продолжать род!

    - Ты продолжил его так много раз, что не стоит сожалеть о потере! - неуважительно выкрикнул кто-то из задних рядов.

    На наглеца зашикали, однако Яр-Мала довольно прикрыла глаза.

    - Потеря способности быть мужчиной - это тяжелая потеря, - важно изрек Ра-Таст, передернув плечиками совершенно по-женски. - Чего бы ты хотел, почтенный?

    - Я прошу Тиу принять кровь чужачки и вернуть мне потерянное! - твердо сказал Ва-Ран, не рискуя поднять глаза на Машку.

    Она поджала губы. «Вряд ли он был бы столь категоричен, будь я с ним вчера полюбезнее», - подумала она, пожалев о том, что крепка только задним умом. В конце концов, потеря головы вовсе не равна временной потере самоуважения. Голову обратно не приклеишь.

    - Это разумное требование, - признал Ра-Таст и медленно перевел взгляд на топор.

    - Эй, послушайте! - начала Машка. Шея у нее нестерпимо зачесалась.

    Яр-Мала ловко наступила ей на ногу и перебила:

    - Желает ли Тиу такой жертвы?

    - Обыкновенно он не отказывается, - удивился серый жрец.

    - Чужачка слишком молода, чтобы обрадовать Тиу, - возразила Яр-Мала. - Она ребенок, по меркам своего народа. Не оскорбит ли великого Брата такой дар?

    Серый задумался, а Ва-Ран неловко заерзал в своем кресле.

    - Проведем проверку, - решил жрец.

    «Только бы я ему не понравилась! - лихорадочно думала Машка, надеясь, что мысли ее слышны местному богу. - Ну зачем я ему нужна? У меня тонкие кривые ноги, плохие волосы и зубы. Куча прыщей. И вообще я ужасно наглая и вредная. Готовить не умею. Пусть лучше Ва-Рана заберет. Он забавный, хоть и педофил».

    Привычно рухнув на колени, жрец призвал своего кровожадного бога. Чуть помедлив, Яр-Мала последовала его примеру. Если бы не серьезность ситуации, Машка бы залюбовалась сейчас ими. Были в совцах боги в этот момент или нет, она не знала, но хорошо видела, что пластика движений, выражения лиц и даже цвет глаз у священнослужителей изменились.

    - Замри! - холодно приказал ей жрец-Тиу, и она замерла не сумев даже пожелать воспротивиться его повелению.

    Он медленно подошел к ней и щелкнул пальцами по навершию ритуального жезла. Повинуясь его щелчку, оттуда выскочило тонкое лезвие. «Хотела бы я иметь такую штуку», - лениво подумала Машка. Жрец размахнулся и быстрым движением рассек ее щеку. Машка мгновенно вспомнила соседку сверху, седенькую хрупкую старушку в неизменном черном платке Алину Ивановну, с энтузиазмом рассказывающую о христианстве каждому, кто не против слушать.