- Я хочу, чтобы ты не обижалась на нас, маленькая самка, - сказал он, протягивая Машке перо. - Я в долгу перед тобой. Возьми это в знак моей признательности. Мое перо не имеет силы, в нем нет никакой магии, и ты не сможешь позвать меня, если я тебе понадоблюсь. Но каждый, кто увидит мое перо у тебя, будет знать, что ты - мой птенец.

    Желтая жрица глядела на них во все глаза. А Ра-Таст обернулся к шумящей публике. Совцы хлопали в ладоши так, что даже маленькие, давно атрофировавшиеся крылышки на их плечах возбужденно трепыхались. Они обнимались и кричали друг другу что-то радостное. Некоторые махали разноцветными лентами, которые не успели пригодиться для торжественной церемонии казни Машки. Все это напоминало кадры из старого документального кино: окончание войны, народные гулянья и прочие публичные ликования. Оперение большинства совцов было серым, белым или черным. Если бы не редкие цветные пятна - совцы и совки, вступившие в период ухаживания, - ощущение старого черно-белого фильма было бы полным.

    Глядя во все глаза на торжественную фигуру длинноклювого жреца, Машка испытала сильнейшее дежавю. Совцы носили странную одежду, походка их была подпрыгивающей, но все прочее удивительно напоминало что-то ранее виденное. Дома. По телевизору. Хотя по телевизору чего только не покажут!

    Они медленно шли по коридору к выходу из Башни. Полы свободной одежды жрицы подметали пол, вздымая облачка золотистой пыли. Глаза в стенах были закрыты, видимо, из уважения к Машке.

    - Много поколений мы больше половины жизни проводили в состоянии оцепенения, - рассказывала Яр-Мала. - И самые крошечные птенцы, и старики - все были подвластны спячке. Каждый из нас совершенно беззащитен во сне, потому многие в это время погибали, несмотря на все предосторожности. Таково было наказание чужого могущественного бога.

    - А за что он так обозлился на вас? - поинтересовалась Машка.

    - Разумец вспыльчив, - объяснила Яр-Мала. - Однажды мы не узнали его, явившегося к нам, и высмеяли.

    - Ну и что? - не поняла Машка. - Ты что, хочешь сказать, что он злился на вас столько времени? Идиот, честное слово. Я-то думала, боги мудрые... Ну пошутил над ним кто-то неудачно, зачем же столько поколений наказывать?

    - Он простил, - напомнила жрица, - Не стоит оскорблять его снова. Чужой бог мстителен.

    - Если я этого товарища встречу, я ему обязательно скажу, что думаю о его поведении, - пообещала Машка. - Отчего-то он подозрительно часто рядом со мной появляется. Не иначе, ему что-то от меня надо. А раз надо, я заставлю его меня выслушать.

    Яр-Мала усмехнулась:

    - Опасно заставлять богов.

    - А что делать? - Машка пожала плечами. - Должен же их кто-то воспитывать! Что такое хорошо, что такое плохо и тому подобное...

    Жрица задумчиво покивала и открыла перед ней дверь.

    - Ну и куда мне теперь? - поинтересовалась Машка.

    - Дальше, вперед. Куда хочешь, ведь дорог много.

    - Замечательно! - обрадовалась Машка. - Тогда я домой пойду. У меня там зарплата осталась, вещи и еще кое-чего по мелочи... Ребята опять же...

    - Разве что обратной дороги тебе нет, - добавила Яр-Мала, склонив голову набок, будто к чему-то прислушивалась. - Ее никогда ни у кого нет, ни у смертных, ни у вечных. Одни лишь люди любят обманывать себя и других, обешая вернуться. К вечеру или когда-нибудь вообще, неважно. Никто не может вернуться назад. Впрочем, ты это и сама знаешь.

    Ощущения у Машки, когда она пыталась задуматься о возвращении в поместье Вилигарка, и впрямь появлялись неприятные: словно в темное окно заглядываешь, не зная, появится там сонное лицо хозяина или бездна, полная осколков и червей.