|
Кладет это чудо на прилавок руки, чтобы всем хорошо виден стал перстень с огромным сверкающим камнем, и требует у продавца кекс. Продавец кекс выдает, дама достает из сумочки бумажник, но рублей после долгих поисков там не обнаруживает, а находит лишь пачку абсолютно американских долларов. И тогда она пытается расплатиться за крайне необходимый ей кекс штатовской деньгой. Но продавец упирается, говорит, что у него в ларьке – не обменный пункт. Дама начинает блажить, пытается сагитировать на свою сторону народные массы, которые наблюдают за всем этим балаганом достаточно угрюмо, – им страдания по кексу непонятны, потому что и на водку то не хватает. Короче, скандал усиливается, дама орет, что это провокация, что не для того она за демократию боролась, чтобы вот так вот за реальные доллары кекс было не купить в ларьке. В общем, победила она продавца – наверное, он ее узнал в лицо и предпочел не связываться. Получив таки заветный кекс, мадам направилась в подворотню – усталая, но гордая, как и положено победительнице, не давшей сорвать провокационным силам радостную встречу двух демократов. А чтобы добраться до подъезда актера, нужно было миновать два проходных двора, больших и темных, типично питерских. Вот во втором то дворе, у самого подъезда, ее и настигли злые красно коричневые силы – напали на прессу и демократию в ее лице, ударили трубой по голове, а чтобы замаскировать политическую сущность злодейства, отобрали у поверженной, но не сломленной журналистки доллары, плащ и перстень…
Участники семинара уже хохотали в голос, только Галина Сомова еще боролась с собой, сдерживая улыбку. – А кекс? Кекс они тоже забрали? – еле смогла выговорить, смеясь, пухленькая шатенка из Одессы. Обнорский ухмыльнулся и покачал головой: – Нет, кекс они оставили… С ним пострадавшая и была доставлена сердобольными соседями в квартиру актера – и оттуда уже пошли звонки руководству ФСБ… Ну не в милицию же звонить, если совершенно очевидно, что произошла попытка террористического акта, а это, как всем известно, подследственность именно эфэсбэшная… Минут через пять, когда наконец все отсмеялись, Андрей поднял указательный палец и, хмыкнув, завершил историю: – Самое любопытное, что выяснив все детали, мы не стали ничего об этом писать… Неудобно было как то – после всего того безумия, которое по СМИ прокатилось. Не хотелось, чтобы читатели нас, журналистов, стали бы мудаками, извините за выражение, считать. Пусть уж лучше считают героями… Да и врагов в своем цеху наживать не хотелось. Опять же голову человеку все таки проломили, неудобно было о больном человеке такую правду рассказывать. Правду вообще по разным житейским и нравственным причинам далеко не всегда нам рассказывать удается, но ее, по крайней мере, надо знать. – То есть вы хотите сказать, что все нападения на журналистов и у нас на Украине, и в России, и в Белоруссии – это все случаи бытовые, в которых сами же наши коллеги и виноваты? – Вопрос Галины окончательно подавил веселье в аудитории. Посерьезнел и Обнорский: – Нет, я не считаю, что все случаи – бытовые. Я считаю, что бытовых просто гораздо больше, чем… чем каких то других. Про вот эти «другие» я очень много слышал разных военно морских историй, но потом, при детальном разборе, выяснялось, что все, как всегда, достаточно просто – либо грабеж и разбои, когда грабившие даже не знали толком, кого они на гоп стоп ставят, либо пьяные драки, либо какие то личностные отношения с чужими женами, любовницами или, наоборот, мужиками. Как один мой приятель, бывший опер, выражается: мир стоит на чугунных законах, к сожалению… или к счастью – это уж кому как. А исключения – они, конечно, бывают, но ведь исключения лишь подтверждают правило. – У нас в Киеве несколько дней назад, наверное, и случилось такое исключение. |
