|
Георгию дали поговорить с Аленой, потом избили, и он действительно сломался. Упрекать его не стоит – девяносто девять из ста человек потеряют волю в таких обстоятельствах. В тот день его больше не трогали… На другой день приезжали Отец с Зайцем. Допрашивали. О чем шла речь, Гвоздарский… Гвоздарский – это тот человек, который рассказал мне о последних днях жизни Георгия Горделадзе… Гвоздарский не знает – Отец и Заец «беседовали» с Георгием с глазу на глаз. Но я думаю, цель допроса была одна: узнать, не заныкал ли где Горделадзе еще несколько копий? Георгия прогнали через детектор лжи, потом Отец его избил собственноручно. Избил, как говорит Гвоздь, жестоко… выбил передние зубы. Глумился, говорил, что теперь Георгий будет его рабом на всю жизнь… если ему сохранят жизнь. Вечером Заец и Отец уехали… Но на следующий день Отец вернулся… Он вернулся со Слепым, и они сразу прошли к Георгию. Были нетрезвы оба. Сильно нетрезвы. Гвоздь сказал так: как только я их увидел – понял: что то будет, что то произойдет скверное. Даже не хотел их пускать. Но оба были очень агрессивны, перли буром, и он их пустил… Отец сказал, чтобы им не мешали. Вдвоем они прошли к Георгию и заперли дверь изнутри. Но Гвоздарский остался у двери. Сквозь замочную скважину он все видел и слышал. Он был единственным свидетелем трагедии.
Когда вошли бандиты, Георгий лежал на кровати… Он сел, скрипнули пружины. Лицо у него было черное от побоев, пиджак и рубашка в запекшейся крови… «Что ты сидишь, сука? – заорал Слепой. – Что ты сидишь, пидор причмуренный?…» Георгий встал. Он сильно сутулился, длинные руки безвольно свисали. Он казался сломанной игрушкой. Отец по хозяйски уселся на табурет, достал фляжку и спросил у Георгия: «Выпить хочешь?» А Слепой сказал: «Ты че, Отец? Зачем на эту падаль виски переводить?» А Отец сказал: «Заткнись, тебя не спрашивают… Выпить хочешь, Гия?» Горделадзе кивнул… Наверно, в этот момент выпивка была ему очень кстати. Отец протянул флягу, Георгий взял и выпил. Он запрокинул голову и выпил. Он лил виски в беззубый рот, хрипел и булькал… Слепой заорал: «Хватит!» – и вырвал флягу. Он толкнул Гию в грудь, и Горделадзе упал… Отец сказал: «На, Георгий, покури…» Он выплюнул на грязный пол окурок. Когда сломанная кукла потянулась к дымящемуся плевку, Отец наступил на окурок и раздавил его. Засмеялся… И Слепой засмеялся. Его смех был похож на икоту. Они просто глумились, и было видно, что им нравится глумиться… Пьяный Отец оборвал смех. Сказал: «Ты! Ты на кого наехать хотел, пидор? Ты на меня хотел наехать! Ты меня – МЕНЯ! – хотел на бабки поставить!…» Он кричал долго. Он кричал, а Георгий сидел на полу. В почти пустом помещении голос звучал гулко… Отец кричал, Георгий сидел, Слепой отхлебывал из фляжки… Гвоздарский – бандит, убийца и наемник. Сантиментами «не страдает». Но даже ему было противно. Он сидел на корточках, смотрел в замочную скважину, и ему было противно. Он уже собирался встать и уйти, но что то его удержало… «Встань, сука», – сказал Отец. Георгий тяжело поднялся… «Иди к стене!…» Георгий подошел к стене… «На колени! На колени, сука! Я кому сказал?!» Георгий опустился на колени. Отец вытащил пистолет: «Я сейчас тебя грохну. Я грохну тебя, урода. Именем – ха! ха! ха! – Верховной Рады…» Отец размахивал пистолетом, Георгий стоял на коленях. На его глазах выступили слезы… «Я разнесу тебе башку! А твой долг будет отрабатывать Мирослава и девки твои. Подрастут – отправлю в бордель. Недолго расти надо – уже на шестилеток спрос!…» И Георгий поднял голову. Он смотрел на Отца темными глазами. |
