|
После этого мы выпили с ним шила [Шило – по нашему «спирт» (морск.)], помочились в бутылки и выбросили их в иллюминатор. Наутро я его не достучался: Бес – в штопоре, его теперь трое суток в живых не будет. ПИ-ИТЬ! Автономка подползла к завершающему этапу. На этом этапе раздражает все, даже собственный палец в собственном родном носу: все ка-жется, не так скоблит; и в этот момент, если на вас плюнуть сверху, вы не будете радостно, се-ребристо смеяться, нет, не будете… Врач Сашенька, которого за долгую холостяцкую жизнь звали на экипаже не иначе как «старый козел», заполз в умывальник. Во рту он держал ручку зубной щетки: Сашеньке хотелось почисть зубки. Сашенька был чуть проснувшийся; последний волос на его босой голове стоял одиноким пером. В таком состоянии воин не готов к бою: в глазах – песок, во рту – конюшня, в душе – осадок и «зачем меня мать родила?». Жить воин в такие минуты не хочет. Попроси у него жизнь – и он ее тут же отдаст. – Оооо-х! – проскрипел Сашенька, сморкнувшись мимо зеркала и уложив перо внутренним займом. – Где моя амбразура… Хотелось пить. За ужином он перебрал чеснока, перебрал. В автономке у всех бывает чес-ночный голод. Все нажираются, а потом хотят пить. «Чеснок – это маленькое испытание для большой любви», – некстати вспомнил Сашенька изречение кают-компании, потом он вытащил изо рта ручку зубной щетки, плюнул в раковину плевральной тканью и открыл кран. Зашипело, но вода не пошла. – Ну что за половые игры? – застонал Сашенька и рявкнул: – Вахта! Вахты, как всегда, под руками не оказалось. – Проклятые трюмные. Вахтааа!!! Что делает военнослужащий, если вода не идет, а ему хочется пить? Военнослужащий со-сет!!! Так, как сосет военнослужащий, никто не сосет. Сашенька набрал полный рот меди и скользко зачавкал: воды получилось немного. – Ну, суки, – сказал Сашенька с полным ртом меди, имея в виду трюмный дивизион, когда сосать стало нечего, – ну, суки, придете за таблетками, Я вам намажу… Это подействовало: кран дернулся и. ударив струей в раковину, предательски залил середину штанов, Черт с ними. Сашенька бросился напиваться. Вскоре, экономя воду и нервы, он закрыл кран и приступил к зубам. Хорошо, что нельзя наблюдать из раковины, как чистятся флотские зубы. Зрелище неаппетитное; шлепающий рот удлиняется белой пеной, все это висит… В общем, ничего хорошего. Монотонность движения зубной щетки по зубам убаюкивает, расслабляет и настраивает на лирический лад. Сашенька мурлыкал орангутангом, когда ЦГВ – цистерна грязной воды – решила осушиться. Бывают же такие совпадения: полный гидрозатвор сточных вод, с серыми нитями всякой дряни, вылетел ровно на двадцать сантиметров вверх и, полностью попав в захлопнувшийся за ним рот, полностью вышел через ноздри, Чеснок показался ландышами. Сашенька вышел из умывальника, опустив забрало. Первого же, так ничего впоследствии и не понявшего трюмного он замотал за грудки. – Ну, ссу-киии, – шипел он гадюкой, – придите за таблетками. Я вам намажу. Я вам сделаю… И все? Нет, конечно. Центральный все это тут же узнал и зарыдал, валяясь вперемешку. – Оооо, – рыдал центральный, – полное йеб-лоооо… КАК Я ДОБЫВАЛ САМОЛЕТЫ Я их добывал летом в Мурманске. Летом из Мурманска улететь было невозможно. За полгода в нашем поселке составлялись какие-то списки, люди ходили на переклички, отмечались. А я не ходил. Я сразу ехал в аэропорт, где в тот момент стояло, сидело, шлялось, лежало на стульях трое суток подряд двести человек с детьми и кошелками. |
