|
– Молодец, Петров! – прокашлял капитан. – Документы есть? – Как-кие документы, отец родной? – сказал Миша. – Я же в баню шел… – Значит, так! Особый отдел мы с тобой не возим. Поэтому на станции сдадим. – Товарищ капитан, я – капитан второго ранга Зверев, старший помощник начальника штаба, я документы могу принести, если надо! – Не надо, – сказал капитан, застряв взглядом в Мишиной щетине. – Сидоров! Появился Сидоров, который был на три головы больше того, что себе физически можно представить. – Так, Сидоров, заверни товарища… м-м… старшего помощника начальника штаба… и в тот, дальний штабной вагон. Писать не выводить, пусть там делает. Ну, и так далее… Сидоров завернул товарища (старшего помощника начальника штаба) под мышку и отнес его в тот дальний вагон, бросил ворохом на пол и – со словами: «Ша, Маша» – закрыл дверь. «В вагоне раньше ехали лошади», – успел подумать Миша. Дернуло. От толчка он резко пробежался на четвереньках, остановился, подобрал веник и рассмеялся. – Надо же, – сказал он, – поехали… Вагон как вагон. Перестук колес располагал к осмысле-нию, и Миша расположился к осмыслению прямо на соломе. Скоро остановились. Станция. Зверев вскочил и заволновался. Сейчас за ним придут. «Это что ж за станция? – все беспокоился и беспокоился он. – Не видно. Чёрт знает что! Чего же они?» За ним не шли. – Эй! – высунулся он в окошко, перепоясанное колючей проволокой. – Скажите там коман-диру эшелона! Я – Зверев! Я – старший помощник начальника штаба! – обращался он ко всем подряд, и все подряд пугались его неожиданной физиономии, а одна бабка так расчувствовалась, от внезапности, что сказала: «О-о, хосподи!» – ослабела и села во что-то, чвакнув. Миша хохотал над ней, как безумный, пока вагон не дернуло. О нём явно забыли. Станции мелькали, и на каждой он орал, подкарауливая у окошка прохожих: «Я – Зверев! Скажите! Я – Зверев!..» Через трое суток в Ярославле о нём вспомнили («У нас там был этот… как его… начальник штаба») и сдали в КГБ. За трое суток он превратился в дикое, волосатое, взъерошенное существо, с выпученными глазами и острым кадыком. Пахло от него так, что вокруг носились взволнованные мухи. – Ну? – спросили его в КГБ. – Я – Зверев! – заявил он с видом среднего каторжанина. – Я – старший помощник началь-ника штаба! – добавил он не без гордости и подмигнул. Мигать не хотелось, просто так получи-лось. Рожа – самая галерная. – Документы есть? – Как-ки-е до-ку-мен-ты? – в который раз задохнулся Миша. – Я в баню шел! Вот! – и в до-казательство он сунул им под нос веник, которым иногда подметал в вагоне. – А чем вы ещё можете доказать? – Что? – Ну то, что вы – Зверев. Миша осмотрел себя и ничего не нашел. И тут он вспомнил. Вспомнил! Что в Ярославле у него есть дядя! Ы-ы! Родной! Двадцать лет не виделись! – Дядя у меня есть! – вскричал он. – Ы-ы! Родной! Двадцать лет не виделись! Родной дядя! Едри-его-мать! К дяде поехали уже к ночи. – Вы такой-то? – Я… такой-то… – Одевайтесь! И дядя вспомнил то героическое время, когда по ночам выясняли, кто ты такой. Родного дядю привезли вместе с сандалиями. Когда он вошёл в помещение, к нему из угла, растопырив цепкие руки, метнулось странное существо. – Дядя! Родной! – верещало оно противно, дышало гнилым пищеводом и наждачило щеку. |
