– Это произошло здесь? – спросил Чедвик.

– Во всяком случае, так мне сказали эксперты, – ответил Эндерби, указывая на пятна крови на листьях и в подлеске. – Кровь соответствует группе крови жертвы.

– Убийца, должно быть, тоже был весь в крови?

– Не обязательно, – покачал головой Эндерби. – Колотые раны – особая вещь. Конечно, если перерезали артерию или вену, если нанесли ранение в голову, бьет порядочный фонтан, но с сердцем, как ни странно, другая история: рана обычно невелика и кровотечение в основном внутреннее. Конечно, крови вытекло все же довольно много, видите, и здесь, и в спальнике, поэтому я сомневаюсь, что ему удалось удрать с совершенно чистыми руками. К тому же похоже на то, что он пырнул ее раз пять или шесть и провернул лезвие. – Он показал в сторону края рощицы. – Но вон там, у ручья, лежит небольшая куча листьев. На них тоже есть следы крови. Думаю, сначала он попытался вытереть руки листьями, а потом вымыл их проточной водой.

– Пусть листья соберут и отправят в лабораторию, – распорядился Чедвик, отворачиваясь. Обычно он относился к жертвам преступлений без сантиментов, но сейчас не мог выкинуть из головы образ этой девушки, такой невинной с виду, в испачканном кровью белом платье, и не думать при этом о собственной дочери. – Когда доктор сможет подъехать на вскрытие, что он сказал?

– Сказал, что постарается сегодня днем, попозже, сэр, – ответил Эндерби.

– Хорошо.

– Мы опросили большинство из тех, кто занимался охраной фестиваля, – добавил Эндерби.

– И что же?

– Боюсь, ничего, сэр. Они все говорят, что там была такая кутерьма, такое столпотворение, что никто не знает, кто где когда находился. Сильно подозреваю, что большинство из них принимали те же вещества, что и музыканты с гостями, а это не особенно проясняет память. Масса народу бродила туда‑сюда как в тумане.

– Думаю, на их помощь особенно рассчитывать не приходится, – хмыкнул Чедвик. – Что‑нибудь выяснили насчет девушки?

– Никто из них не сказал с определенностью, что видел ее, но пару раз нам осторожно сказали «может быть».

– Принажмите на них.

– Сделаем, сэр.

Чедвик вздохнул:

– Думаю, нам надо бы устроить беседу с музыкантами, которые были в то время за сценой, снять показания, вытянуть из них все, что можно.

– Сэр… – неуверенно начал Эндерби.

– Что?

– Это может оказаться трудновато, сэр. Я хочу сказать… они все уже разъехались по домам. Музыканты вообще… ну, до них не так‑то легко достучаться.

– Они ведь не отличаются от меня или от вас, Эндерби? Не члены же они королевского семейства или кто‑нибудь в этом роде?

– Нет, сэр, они больше похожи на кинозвезд…

– Да, дела. Однако выхода у нас нет. Я займусь двумя местными группами, но, поскольку остальные тоже имеют к этому отношение, постарайтесь побеседовать с ними. Пусть вам кто‑нибудь поможет.

– Есть, сэр, – неохотно ответил Эндерби и повернулся, чтобы идти.

– Да, Эндерби…

– Сэр?

– Не знаю, как у вас тут принято, в Северном Йоркшире, но, пока вы работаете со мной, я бы предпочел, чтобы вы ходили подстриженным.

Эндерби покраснел:

– Есть, сэр.

– Жестковато вы с ним, а, сэр? – заметил Брэдли, когда Эндерби удалился.

– Он раздолбай.