|
- Штоб их сотона взял, чубатых! Просил баранины, они же, трясца их бей, щусей нажарили, - зычным басом сказал молодой дьяк в нанковом кафтане, длинноволосый и русый. - Запри гортань, тише!.. Боярин на молитве. Лжешь. Зри-ко - тут лещи да корюха сушена... - Бузу завсегда лопают, нам ублажают ее... Просил квасу - нет! Мне брюхо натянуло с бузы, как воеводский набат... [большой медный барабан] - Ой, Ефим! Станешь в ответ боярину... Ой, детина, мотри... Ели дьяки руками, поевши, покрестились, вытерли руки о полу кафтанов. Два - бородатых дьяка, Ефим - молодой, едва показывались усы. Молились дьяки своим образам, - в хате хозяйских образов не было. В половине дьяков на стене висела только лубочная картина местного изготовления: неуклюжий казак в красной шапке, в синей куртке, в штанах красных, заправленных в сапоги не по ноге, колол длинной пикой сломившегося назад ляха в зеленом кафтане, в голубой шапке с красным пером. Внизу крупная надпись: "Бисов ляше у Богдана-батька пляше". Младший из дьяков, вторя скрипу отодвигаемого окна, громко испустил газы, говоря: - Хорошо бы у чубатых! Свет велик, только ветром песку много метет, зубы скрегчат... - Сказываю - боярин на молитве, - пождал бы спущать дух, поспеешь, мы вон терпим... - Ништо, знает он. - Знать тебя знает, да на Москве в гости зазовет, - в Разбойном там спустишь, у заплечного... Молодой дьяк тряхнул волосами: - Бит-таки бывал от него, а у заплечного мне быть не к месту, я не вор. Кончив молиться, боярин степенно и строго во шел к дьякам, захватив по дороге свой посох. Дьяки низко поклонились, касаясь пальцами полу. - Утомился, боярин? Просим отведать наше немудрое яство! Я объедки приберу, сменю скатерть и кликну, чтоб дали самолучших яств... Молодой дьяк говорил суетливо, готовый бежать. Боярин остановил: - Невместно мне с вами - зван к отаману, а вот дух пустишь беспричинно... Клоп за тобой, детина, ездит, как за ханским послом вошь в кибитке. Старшие дьяки стояли, склонив головы, ждали, когда боярин будет говорить тихо, почти шепотом: тогда бойся. Но боярин ровно и громко продолжал: - Взят ты мной, Ефим, юнцом малым, книжному урядству обучен и чернилы приправлять, а ныне дозволение я оказал тебе многое, даже листы государю составлять доверился, ты и не помыслишь, сколь великой чести уподоблен, клопа ведешь за собой... - Прости, боярин, то клоп от тихого испускания духа живность имет, от трескотного старания не зарождается... На возражения дьяка боярин стукнул посохом в пол и нахмурился, что-то хотел сказать, но в воздухе за окном послышалось многоголосое пение, прогремело: - Ура-а, бра-а-ты! Вздрогнула земля от залпа пушек. Боярин побледнел: - Что это? Ефим, беги проведай! Бородатые дьяки бросились к окнам. |
