|
Девка держала казака за плечи. - Долго! Нейдет немчин? Ино сам пойду. - Ты плачешь, Стенько? Я буду крепко любить... - Не целуй, не висни, Олена! И не знаю я... что? что? Открылась дверь. Торопливо почти вбежал Фрол, за ним двое немчинов в черных плащах вошли в хату. На головах черные шляпы с высокими тульями и белым перьем. Оба в башмаках, при шпагах. Один остался у дверей, оглядывался подозрительно. Другой на тонких ногах решительно подошел, нагнулся к мертвому, потрогал под набухшим веком остеклевший глаз старика, пощупал холодную руку. - Ту светит! Ту светит! - приказывал он. Степан водил огнем свечи, куда показывал лекарь. - Tot! Помер, можно сказайт... - Отрава или нет? Да правду сказывай, черная сатана! - Мой правд, завсегда правд! Стар... сердце... Пил вина? - Пил - был на пиру! Другой черный подошел и, не трогая старика, нагнулся, долго внимательно глядел на мертвого. - Не знайт! - сказал лекарь. - Пил вина, от сердца ему смерт... Schwarz das Gesicht? [Почернело лицо? (нем.)] - обратился он к другому, как бы призывая его в свидетели. Тот молчал. - Уходишь, немчин? - Зачиво больше ту? - Бери талер, пришел - бери! И все же лжешь ты, черный дьявол! - Нейт, лжа нейт, козак! Немцы ушли. Луна была такая яркая, что песок по узким улицам, белый днем, белым казался и ночью. Шли иностранцы мимо шинков, закрытых теперь: воняло водкой, чесноком и таранью. Синие тени, иногда мутно-зеленые, лежали от всех построек, от мохнатых крыш из камыша и соломы. Тени от деревьев казались резко и хитро вырезанными. Немцы прошли мимо часовни с образом Николы, прибитые под крестом, возглавляющим навес. Часовня рублена из толстого дуба, навесом походила на могильные голубцы [голубец - очень толстое дерево с кровлей, надгробный памятник] - похоже было, что часовню рубил тот же мастер. Здесь иностранцы вошли медленно. Доктор сказал: - Пришлось много спешить нам! Дикари грозились, - устал я... Кругом была тишина и безлюдье, только изредка выли собаки, и где-то далеко-далеко в камышах голодно отзывался шакал. Другой немец спросил: - Почему, доктор, ты удержал истину? Старый дикарь явно отравлен. - Я много наблюдал эти и иные страны. Московиты, узнав от врача правду о насильственной смерти, убивают не виновника ее, а того, кто вывел им причину смерти, ибо преступник далеко, но возмущение тревожит сердце варвара... Эти же, кому пришли мы свидетельствовать о смерти, еще более дики, чем московиты, и невоздержны в побуждениях, подобно римским легионерам: в походе они убивают даже своих начальников и возводят других... Убить для них - высшее наслаждение, потому им правда не нужна! Мой друг, мы в сердце самой Скифии, а не в Европе... Заработав от них плату за наше беспокойство, мы за сохранение жизни своей обязаны благодарить всевышнего бога, что можем еще приносить пользу той стране, которая дала нам жизнь. |
