– Минуточку, я все запишу. – В трубке некоторое время было молчание, затем снова раздался его голос:

– Еще двоих можно исключить. Осталось пятеро.

– Плюс дополнительный список. Сколько в нем человек?

– Шесть. Какой я идиот, мистер Тобин, что допустил такую ошибку. Просто это наглядно показывает, как функционирует человеческое сознание. Я уже отдал приказ проверить их всех.

– Хорошо. Теперь организуйте мне встречи с теми пятью из первого списка.

– Организую. На сегодня.

– Если возможно.

– Возможно, мистер Тобин. Возможно все, что вы пожелаете.

– Ладно. Роджер Керриган входит в число этих пяти оставшихся под подозрением?

– Да. У него вообще нет алиби. Надеюсь, вы не думаете, что это он?

– Нет. Сегодня вечером он мне пока не понадобится.

– Э‑э‑э... Вот в чем дело, мистер Тобин... Он должен присутствовать во время ваших.., собеседований. Те, м‑м.., кто нас контролирует, хотят знать, что происходит, какие вы задаете вопросы, и все такое прочее.

– Ничего страшного, – успокоил я его. – Я не возражаю, пускай присутствует.

– Прекрасно. Рад это слышать.

– В списке есть еще и какой‑то Кэнфилд. Это адвокат, с которым я встречался у вас?

– Да, это он. Юстас Кэнфилд. Но он исключается, определенно исключается.

– Ладно. Вы говорили, что у вас есть все сведения в письменном виде?

– Они вам нужны?

– Да. Я хотел бы все материалы держать в одном месте – так удобнее.

– Хорошо. Сейчас я их подошлю. И извещу вас, когда договорюсь о встречах.

– Благодарю.

Я повесил трубку. Микки Хансел стоял у стола, разглядывая фотографии Риты Касл.

– Знаете, – произнес он, не отрывая глаз от фотографий и качая головой, – как я теперь сожалею.

– О том, что ее убили? Да, история неприятная, – согласился я.

– Ах да, да. И об этом я жалею, – сказал он.

– То есть как? Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду себя, – ответил он. – Какой я болван! – Он покачал головой. – Она сама мне предлагала. Какой же я болван!

Глава 11

В пять часов вечера я отправил Микки домой, дав ему запасной ключ от моего офиса и велев явиться в девять часов утра, разобрать по папкам оставленные бумаги, отвечать на телефонные звонки и записывать все, что мне передадут, и ждать от меня дальнейших указаний.

И только сейчас, оставшись один, когда за окнами уже начало смеркаться, я почувствовал, будто немного притормозил и начал останавливаться, как если бы снял ногу с акселератора. Пока рядом крутился еще кто‑то – пусть даже Микки, – я беззаботно проделывал все положенное и вообще все телодвижения, но, оставшись в одиночестве, я остро ощутил неизбежную правду и как‑то сразу обмяк, устало опустился на стул, словно отыгравшая свою роль марионетка. У меня на самом деле уже не было интереса к тому, чем я занимался, как вообще давно его не было ни к чему. Я провел еще некоторое время в офисе, в мыслях о моей стене.

Роджер Керриган пришел в двадцать минут шестого и принес с собой портфель, из которого извлек рапорты на предмет допрошенных по алиби, записку Риты Касл и новый список. В его присутствии я снова оживился. Проверив список, я увидел, что Микки Хансел в него включен последним, как и Уильям Пьетроджетти, бухгалтер.