Вода замедляла движения, и каждый следующий шаг давался труднее предыдущего. Тело Корэйн болело, а ее ум ревел от ужаса. Она хотела лечь на землю и отдаться во власть воде. Она хотела броситься вперед и издать вопль, словно Дом или Сигилла, выпустив наружу бурю, бушевавшую в ее груди. Она заставила себя сделать еще один шаг. Еще один. А потом еще.

Пока они наконец не подошли к тому, что раньше было сердцевиной Нэзрая, а теперь представляло собой огромный водный столб, извергавшийся в воздух. Вода, доходившая ей до колен, была черно-красной. Гейзер продолжал изрыгать из себя потоки, а из Веретена все еще вылезал кракен. Это зрелище напоминало какие-то богопротивные роды. Корэйн прищурилась и заметила ниточку золота, блестевшую между струями воды. Щупальца кракена вылезали из тонкого, как лезвие бритвы, прохода в другой мир. Его округлое и скользкое тело вздымалось, проникая в Оллвард, и теперь можно было увидеть, как в глазнице крутится его глаз размером со щит. Кончики его щупалец были красно-желтыми, разлагающимися и ядовитыми. Это существо пахло хуже, чем улов рыбака, не один день пролежавший под раскаленным солнцем. От него разило гнилью и испорченной рыбой. Он был гигантским. Уже сейчас он превосходил размером галеру и все еще продолжал расти и выталкивать себя в этот мир. Он снова взревел, и по оазису пронесся порыв зловонного ветра.

Веретенный клинок был очень тяжел, поэтому она тащила его за собой, опустив острие в воду. Она с трудом могла им замахнуться, не говоря уже о том, чтобы прорезаться сквозь лес щупалец и добраться до золотого свечения, из которого тот выползал. У нее упало сердце. Корэйн ощутила, как ее тело слабеет, а ноги начинают подкашиваться. Изнеможение опустилось на нее, словно тяжелый занавес. Но она лишь сжала зубы, заставляя себя стоять прямо и не опускать руки.

На другой стороне оазиса, между пальм, по воде брела какая-то фигура, от которой расходились широкие круги. За ней не следовали ни солдаты, ни змеи. Она была одна.

Серая вода, седые волосы, серая одежда. Руки, похожие на искривленные корни белого дерева. Глаза, напоминающие самое ясное небо.

Вальтик.

Старая ведьма остановилась напротив кракена, ни секунды не колеблясь, и подняла лицо, чтобы встретиться с ним взглядом. Ее косы были распущены, но переплетены с костями и пальмовыми листьями. Подол ее изорванного старого платья колыхался на воде, почему-то оказавшись слишком длинным. На ее коже виднелись блики солнца, отражавшегося от воды, и казалось, что она светится изнутри. Она широко раскинула руки и расставила пальцы, словно лучи звезд.

А затем она принялась напевать, наполняя оазис звуками джидийского языка – колючими и глубинными. Чудовище вздрогнуло, подтягивая щупальца к своему телу.

– Боги Миэра заговорили, – произнесла Вальтик, переходя на язык, который понимали все. Она вздернула подбородок и повысила голос. – В водах их мира существ пробудили.

Хотя она не шевелилась, вода вокруг нее покрылась кругами, словно ее что-то выталкивало.

– В этих землях нет места для твоей злости; изгоняю тебя властью крови и кости.

Кракен издал болезненный, оглушающий рев. Корэйн не выпускала из рук меча, подавляя желание закрыть уши руками.

Она не поверила своим глазам, когда чудовище подчинилось, очевидно, против своей воли. Оно задрожало, зашевелило своим массивным телом и начало дюйм за дюймом уползать прочь, исчезая в Веретенном проходе.

Корэйн сделала шаг вперед.

Вальтик принялась сгибать пальцы, пока ее руки не превратились в когти; ее сморщенный лоб напрягся в гримасе, а голос ни на секунду не замолкал.

– Уйди, уйди, уйди, – кричала она едва ли не на каждом языке, существовавшем в их мире. Слова ведьмы походили на ревущий ураган, вся мощь которого была обращена на кошмарное чудовище.