Чарльз Диккенс. Рецепты доктора Мериголда
I. ПРИНЯТЬ НЕМЕДЛЕННО.
Я странствующий торговец -- Чип-Джек {Cheap-Jacks или Cheap-Johns (дешевые Джеки или дешевые Джоны) -- странствующие по ярмаркам краснобаи-торгаши и продавцы с аукциона разных мелочных товаров. Предлагаемому к продаже предмету они назначают чрезвычайно высокую цену и постепенно сбавляют ее, пуская при этом в дело потоки грубаго красноречия и остроумия. Пр. пер.} и моего отца звали Виллум Мериголд. При жизни его некоторые предполагали, что имя его было Вильям, но он всегда утвердительно говорил: нет -- меня зовут Виллум. Я смотрю на такое обстоятельство так: если в свободной стране не всегда человеку позволяют знать свое имя, то как может его знать человек в стране рабства? Если же для доказательства обратиться к метрическим спискам, то ничего не выйдет, потому что Виллум Мериголд появился на свет и исчез с него до существования метрических списков. Да если бы они и существовали до него, то в той сфере, в которой он вращался, вряд ли кто стал бы справляться с ними. Я родился на большой дороге королевы, но она в то время называлась большой дорогой короля. Отец мой призвал доктора для подания помощи моей матери, при появлении моем на свет -- на общем выгоне; и вследствие того, что доктор был очень добрый джентльмен, и взял в вознаграждение только один чайный поднос, меня назвали доктором, из благодарности и в честь его. И так, имею честь рекомендоваться: доктор Мериголд. В настоящее время я человек средних лет, крепкаго сложения, хожу в штиблетах, в камзоле с рукавами, затяжки котораго всегда у меня лопались. Поправляйте их как угодно, оне все-таки будут лопаться, как скрипичныя струны. Вы конечно бывали в театре, и видели, как один из скрипачей настраивает свою скрипку, прислушивается к ней, как будто она ему поверяет по секрету, что ей кажется, что в ней все еще что-то не так, и после того вдруг лопается. То же самое можно сказать о моем камзоле, на сколько камзол и скрипка могут быть похожи друг на друга. Я предпочитаю белую шляпу всякой другой и люблю, чтобы платок не был плотно затянут на шее. Любимая моя поза -- сидеть. Из драгоценных украшений мне нравятся только перламутровыя пуговицы. Теперь я перед вами весь на лицо. На основании того, что доктор, присутствовавший при моем рождении, получил в подарок чайный поднос, вы догадаетесь, что и отец мой был тоже Чип-Джек. Вы не ошиблись. Он этим и был. А красивый был поднос. На нем была изображена дама., поднимающаяся по извилистой холмистой тропинке к маленькой церкви. Два лебедя тоже зашли сюда с тем же намерением. Я часто видел этот поднос, после того как сделался невинно улыбающеюся (или вернее плачущею) причиною того, что он занял место в приемной комнате доктора, на столе около стенки. Когда отец мой и мать бывали в той стороне, я всегда просовывал голову (я слыхал от моей матери, что в то время голова моя была белокурая, хотя теперь вы бы не отличили ее от половой щетки,-- пока не добрались бы до рукоятки, и тогда увидали бы, что это я) -- в дверь доктора, который всегда был рад меня видеть и говаривал: "а, товарищ, практикант! Войди, маленький доктор медицины. Какого ты мнения о шести пенсах?" Человек не может жить вечно, не могли этого сделать и отец и мать мои. Если вы не умрете совсем, когда придет ваше время, то лишитесь хоть части себя, и можно сказать как дважды два четыре, что этой частью будет ваша голова. Постепенно пострадала голова моего отца, а после и матери. Они были совершенно безвредны, но безпокоили все семейство, в котором я их поместил. Хотя старая чета и бросила свои занятия, но оставалась вполне преданной ремеслу Чип-Джеков и продавала все принадлежавшее семейству, в котором жила. Каждый раз, как накрывался стол, отец начинал трясти тарелками и блюдами, как обыкновенно делает наша братья, когда предлагает подобный товар покупателю; но у него уже не было прежней снаровки и он обыкновенно ронял тарелки и оне бились. |
