– А мне, блин, по-твоему, хорошо? – огрызнулась Дама, «отрицательное обаяние» которой именно сейчас, когда она дошла до крайней степени взвинченности и раздражения, сделалось еще более зримым.

Она закончила свои манипуляции с сим-картами и протянула телефон девушке:

– Короче, сейчас сделаешь звонок – получишь деньги.

– Я… я не буду! Там же… У нее теперь АОН!

– Дура! А то я не в курсе?! Ты же сама видела: я поставила другую симку, «одноразовую». По ней никто ничего узнать не сможет.

– Нет. Я не буду звонить. Сеструха сказала, что сегодня к ней приходил какой-то мужик… Расспрашивал про эту… про Татьяну… Похоже, он… он что-то подозревает.

– Что за мужик? – насторожилась Дама. – Откуда? Из полиции?

– Нет, не из полиции. Но все равно… Я боюсь…

– А коли боишься, так пшла отсюда, наркоманка гребаная! Я-то без тебя обойдусь, а вот ты без меня – поглядим… Ну что расселась? Я сказала – вали отсюда!

Окончательно потерявшая самообладание Ксюша продолжала сидеть, нелепо втянув голову в плечи и беззвучно шевеля потрескавшимися, синюшного цвета губами – то ли шептала проклятия, то ли молила о снисхождении.

– Ну?! Я кому сказала?!!

Девушка протянула руку к телефону:

– Я… позвоню… Что? Что нужно сказать?..

Дама удовлетворенно кивнула и положила перед Ксюшей тетрадный листок:

– Вот текст. И постарайся на этот раз – уверенно и без отсебятины. Если на то пошло, кто из нас учился на актрису? Ты или я?..

Оксана шла по Английской набережной. Вот буквально только-только она оставила за спиной дом, в котором живет Лиса. Дом, во дворе которого Клюв накануне пытался пристрелить эту стерву и ее муженька.

Впрочем, Оксана об этом даже и не догадывалась. А если бы и узнала, едва ли стала испытывать угрызения совести.

Час назад она хорошенько раскумарила и сейчас была абсолютно спокойна. Как те два египетских сфинкса, что с каменными выражениями морд (или все-таки лиц?) наблюдали за ней с противоположной стороны Невы…

Не успел Купцов закрыть за Ириной дверь, напутствовав перед первым выпускным ЕГЭ традиционным «ни пухом ни пером», как у него оглашенно заблажил мобильник. Загруженный в качестве звонка проникновенный голос Станислава Пожлакова затянул «…а если я погибну, пусть красные отряды отплатят за меня». И это означало, что жаждой общения с утра пораньше воспылал инспектор Петрухин…

– Ага, всю ночь снился, проклятый… Ты дома или уже выдвинулся в контору?

– А разве по моему голодному голосу непонятно, что я только собираюсь приступить к утренней трапезе?

– Счастливчик! Ладно, тогда давай расправляйся со своей трапезой и минут через пятнадцать спускайся. Я тебя подберу.

– Что-то случилось?

– Случилось. Нас с тобой вызывает начальник.

– В смысле Брюнет?

– Нет, Лёня, в смысле наш с тобой непосредственный начальник – Иван Иваныч Комаров.

– Фига се! – малость опешил Купцов. – И что же хочет от рядовых инспекторов цельный полковник Комаров?..

– Сказал, что хочет познакомиться. Выражал удивление, почему это мы больше двух недель в штате, а до сих пор не сочли возможным представиться. Субординацию нарушаем.

– Слушай, Димон… а с чего это он взял, что мы ему подчиняемся? Кто он вообще такой?

– Мне он представился замом Брюнета по режиму.