Ирка сунула ему трубку и рассерженно удалилась, прихватив с собой в один присест заглотившую вечернюю порцайку сухого пайка Муську.

— Что, тоже не спится? — отозвался Купцов, плотно прикрывая за оскорбленными барышнями кухонную дверь.

— Ага. Чегой-то Ирка на тебя всякими нехорошими словами ругается? Ты там бухаешь, что ли?

— Не бухаю, а культурно выпиваю.

— О как? А по какому поводу?

— Отмечаю конец трудовой недели. Имею полное моральное право.

— Базара нет. Вот только «конец», как говорят сексологи, «понятие растяжимое».

— Ты это на что намекаешь? — насторожился Леонид.

— Почему намекаю? Озвучиваю прямым текстом: завтра в десять нуль-нуль ты должен быть в адресе Московцевых. Так что бухай, конечно, но — чтоб не в дымину.

— Хорошенькое дельце! А раньше не мог предупредить?

— Не мог. Я только-только до Малинина дозвонился. Он тоже подъедет.

Купцов печально посмотрел на бутылку и предпринял неуклюжую попытку подлизаться:

— Димон! Может, ты сам съездишь? Раз уж ты это дело начал, тебе и карты в руки, а? У тебя и опыта побольше, и профессионализм — не чета моему. Ты ведь у нас великий шаман. А?

— Э-эх, жаль, у меня диктофон не включен, — заржал в ответ Дмитрий. — Я бы эти золотые слова себе в качестве рингтона поставил!.. Нет, батенька! Со мной такие номера не прокатывают. Я свой лимит общения с этой семейкой уже перебрал. Теперь — твоя очередь… Короче, поищете там с Малининым пальчики Андрея, а заодно расспросишь Аню за её знакомых. Из числа тех, которым не западло в жилетку поплакаться. Думаю, при ее образе жизни таковых окажется немного. А ведь встречному-поперечному о сокровенном рассказывать не станешь, верно?

— Вот таким, значит, макаровым, да?

— Именно.

— В таком случае — никакой ты, Петрухин, не великий! Равно как не шаман и не профессионал!

— О как? Вот оно, классическое, «от любви до ненависти».

— А как ты хотел? Получается, я в свой законный выходной должен мантулить как проклятый, а он в это время…

— Да будет тебе известно, мой разлюбезный собрат, что завтра я тоже не на продуктовой базе подъедаться собираюсь.

— И где ж ты, позволь спросить, собираешься… подъедаться? — с ехидцей поинтересовался Купцов. — Уж не у Алллочки ли, часом?

— Хм… Чья бы корова мычала, а вот ваша, господин соблазнитель юрисконсультш, молчала! — с ходу парировал Дмитрий.

— Я тебе сто раз говорил: между нами ничего не было. И нет! — запальчиво выкрикнул полуправду Купцов.

— А коли не было, чего ж ты при одном упоминании Яночки заводишься с полоборота? А? Молчишь? То-то!.. Ладно, а что касается наших баранов и сабель, то завтра лично я собираюсь проскочить к Гладышеву. Хочу, чтоб его ребята словесный портрет Андрея по картотеке мошенников покидали.

— Хочешь сказать, что ты сумел добиться от Анны Николаевны словесного портрета?

— Да там такой портрет… Щас, повиси секундочку. Я до блокнота доберусь… — Пока Петрухин ходил за своими записями, Леонид успел накапать и опростать еще рюмочку. Смирившись с тем, что понедельник, согласно классикам, и в самом деле начинается в субботу. — Вот, слухай, зачитываю: высокий, волосы темные с проседью, лицо «мужественное и открытое», шрамов, татуировок, родимых пятен нет… — Здесь Дмитрий, не удержавшись, хмыкнул: — Похоже, брательник прав, не только стихи они ночью читали… Светлые брюки, пиджак, кремовая сорочка и — внимание! — шейный платочек.