— М-да… Негусто.

— Но и не так уж, согласись, пусто? А вообще, будь я, не к ночи помянуто, бабой, перед таким «чекистом», да еще с шейным платочком, тоже бы — ухи развесил.

— А почему чекистом?

— Ах да! Забыл самое главное поведать! Этот Андрей тонко намекнул нашей барышне, что он — «рыцарь плаща и кинжала».

Купцов поначалу рассмеялся, затем помолчал немного и подвел неутешительный промежуточный итог:

— Знаешь, по крайней мере это свидетельствует о том, что с чувством юмора у парня все в порядке…

Стрелка часов неуклонно приближалась к полуночи. Потому получивший ответственное оперативное задание столь же ответственный Леонид, тяжело вздохнув и маханув еще пятьдесят для храбрости, не стал откладывать текущие дела в крайний ящик и набрал домашний номер Московцевых.

Анна Николаевна отозвалась практически сразу. Так что Купцову подумалось невольно: «Господи! Неужели она все эти дни не отходит от телефона? Вот она, любовь, блин! Это вам не госпожа Асеева. У которой… хм… семь пятниц на неделе».

— Алло, слушаю! Я вас слушаю. Говорите.

— Анна Николаевна, это Купцов.

— Ах, это вы, — произнесла она с некоторым разочарованием в голосе.

— Я прошу прощения за столь поздний звонок, но у меня к вам один вопрос. Не хотелось бы откладывать.

— Да, Леонид Николаич, я слушаю вас.

— Вопрос вот какой: постарайтесь вспомнить всех своих знакомых, которым вы рассказывали о своем идеале мужчины.

— А зачем?

— Так надо. Чтобы вам было проще, я подскажу, кто нам нужен… А нужен нам человек, которому вы в деталях рассказывали о своем… э-э-э-э… идеале. То есть давали конкретные описания внешности: высокий рост, проседь. А также деталей одежды: например шейный платочек. Это во-первых. Во-вторых, этот же человек должен быть в курсе вашего увлечения творчеством Иосифа Бродского. И в-третьих, знать, где находится ваша студия. Вы меня поняли?

— Да, я поняла.

— Такие люди есть?

— Есть, разумеется.

— Очень хорошо. Я попрошу вас вспомнить их всех и к завтрашнему утру приготовить список. Договорились?

— Хорошо, я сделаю.

— Тогда до завтра, Анна Николаевна.

— До завтра, Леонид Николаевич…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Они (поэты) недостаточно чистоплотны: они мутят воду, чтобы казалась она глубже.

Санкт-Петербург, 23 июля, сб.

— …Есть пальчики. Много, хорошие, — доложил Малинин, проходя на кухню в сопровождении хозяйки.

Вкупе со старомодным саквояжиком и косенько сидящими на носу очочками в роговой оправе, всем своим видом он сейчас походил на земского доктора из фильмов про дореволюционную жизнь.

— Вы его найдете? — оживился Петр Николаевич.

— А он судимый? — уточнил криминалист. — Коли — да, найдем. Можете не сомневаться.

— Э-э… не хотите ли кофейку? Или, может, чего покрепче?

— Нет, благодарю. У меня мало времени, поэтому давайте-ка закончим наши дела. Я к тому, что хорошо бы и ваши пальцы откатать.

— Зачем это? — насторожился Московцев.

— Чтобы знать наверняка, что те пальцы, которые я нашел, не принадлежат вам. Отпечатки Анны Николаевны я уже снял.

Петр Николаевич хмуро кивнул, и Малинин взялся раскладывать на кухонном столе свою «лабораторию». Анна Николаевна наблюдала за манипуляциями криминалиста, закусив нижнюю губу, — выражение лица у нее сейчас стало совсем детским.