Я не могла выдержать того, что у него было такое выражение. Поэтому я закрыла глаза и немного подняла подбородок, и он снова поцеловал меня. В этот раз все было по-другому.

     Нет, в этот раз все было лучше. И я снова забыла обо всем остальном, включая Грейвса. Несколько секунд я снова была собой.

     И это было замечательно.

     Затем реальный мир с крахом вернулся. Я напряглась, и он отступил. Он все еще нежно держал мое лицо, его кожа казалась теплой на моей, и я поняла, что касалась его ребер, пробегая ладонями вверх и вниз, как когда я играла с бабушкиной стиральной доской.

     Я отдернула руки.

     — Эм, – сказала я. — Кристоф.

     — Дрю, — немного удивленно. Я продолжала забывать, какое у него прекрасное лицо.

     — Я думаю... — я даже не могла сказать, что думала. Кроме Вау! И снова вау! и еще хм.

     Да. Неловко. И Грейвс...

     Грейвс оставил меня. Так все и произошло. Он оставил меня, а Кристоф пришел. Это то, что случилось на самом деле?

     — Ты права, — сказал он, как если бы я сказала что-то умное. — Есть вещи, которые надо сделать. И нам надо помыться. Обоим.

     Я кивнула. Он снова наклонился, и я немного разочаровалась, когда он поцеловал только мою щеку — целомудренное давление губ.

     — Теперь ты доверяешь мне? — спросил он, и я смогла только кивнуть. И мне стало интересно, почему из всех вопросов он выбрал именно этот.

Глава 32

     После того, как у вас случилось тяжелое расстройство желудка, когда все, что, как вы думали, когда-либо съели, вышло наружу, приходит момент, когда вы чувствуете себя довольно хорошо. Как правило, это после того, как вы поднялись, все смыли, вытерли рот, возможно, осторожно почистили зубы уже в десятый раз, и понимаете, что можете идти. Шатко, как новорожденный жеребенок.

     Мир кажется яснее и четче, и вы думаете, что, возможно, побороли грипп, но дрожь в руках и ногах говорит, что вы лжете себе.

     Вот как я чувствовала себя. Побитой и шаткой, но довольно хорошо, по крайней мере, уже некоторое время. Интересно, смогла бы я добраться до кровати раньше, чем истощение накроет меня? Это было бы отлично.

     Но сперва мне надо увидеть Огаста.

     Он был в отдельной комнате, в уединенном месте больничного крыла, но эта комната отличалась от той, где Пепел был привязан, или той, где меня пытались спасти. Его комната была с внешней стороны — кровать и окно — и выглядела, как номер люкс в больнице высокого класса. Она даже была сделана в персиковых и сливовых тонах, и на секунду у меня так закружилась голова, что я боялась, что смогу упасть прямо здесь.

     Потому что все еще пахло больницей. Пахло дезинфицирующим средством, лекарством, болью. И горем. Дар пульсировал внутри моей больной головы, как воспаленный зуб.

     Квартира Огги в Бруклине была довольно опрятной и чистой, рассчитанной на одного парня. Я привела ее в полный порядок, пока месяц жила там.

     Они с папой работали над очисткой демоническо-крысиной инвазии[31]. А потом папа был возле канадской границы, выполняя какое-то задание, а я осталась с Огастом. Который никогда, как я поняла сейчас, не позволял мне уходить далеко от своего поля зрения даже в своей квартире. Месяц в одном из самых больших, крутых городов мира, и все, что я знала, это одну ту улицу в Бруклине.