Я помню, как в 85-м году мы с женой и пятилетним сыном отдыхали в Коктебеле — и у сына на пузе вскочил фурункул. Времена были простые, обстановка деревенская; мы принялись лечить своё чадо печёным луком, прилепляя его лейкопластырем к больному месту. Но оно же — больное! Лечат — это понимает взрослый, а вот что больно — ясно сразу, сколько бы лет тебе ни было. Помню, как сын без штанов драпал от нас — у жены в руках печёная луковица, у меня ножницы и моток пластыря — к хозяйке, у которой мы снимали комнатёнку. Перспектива наших лечебных прикосновений его настолько не прельщала, что он бежал от нас по двору и орал хозяйке Гале благим матом: «Спасите!»

А ведь он, вообще-то, был славный вменяемый договороспособный мальчик…

Спасаться от родителей у чужих, особенно если родители собираются сделать нечто весьма тебе неприятное или если сам знаешь, что нашкодил, — это свойственно даже вполне приличным детям. Дети же. Не «онижедети» — а просто: дети. Их можно понять, им простительно, у них есть надежда повзрослеть.

А вот когда тем же самым занимаются «онижедети» — это совсем иная статья.

Вы думаете, все эти пеной заходящиеся от обвинений в адрес России руководители как бы независимых и свободолюбивых новообразований не понимают в глубине душ своих, что творят мерзость? Врут, клевещут, портят жизнь даже своим собственным гражданам? Ну, самые отмороженные наци и впрямь, наверное, не понимают. А вот, скажем, когда красотка Грибаускайте заявляет, что её маленькая Литва уже практически воюет с огромной злобной Россией, защищая от северного медведя всю культурную Европу, — это как?

Воля ваша, а я буквально слышу голос юной комсомолки из престижного советского вуза. Готова без зазрения совести сморозить любую чушь, лишь бы не ехать завтра на овощебазу перебирать полусгнивший лук. Не секрет же, что попытаться распутать клубок реальных, больных проблем, в которых запутался и мир в целом, и бывшие союзные республики в частности, — это похуже, чем в гнилье копошиться. Так пусть, мол, дураки (ныне этих дураков назвали бы ватниками) с луком возятся, а я ведь такая красивая и начитанная, что… что лук могу только кушать.

А из комсомолки, как очередная внутренняя матрёшка из внешней, выпрыгивает совсем уж маленькая девочка — две торчащие в стороны жиденькие косички, первый опыт употребления маминой «Красной Москвы» (без спросу, конечно), мстительный маньяк Монте-Кристо в сердечке (какой мужчинка!). Родители велели возвращаться домой не позже девяти, а она замечталась, загуляла, первая сигарета с подружками, как-никак; и вот уже полдесятого, уже темнеет… И домой идти — хуже смерти, потому как мамка на ругает, а тятька выдерет. И ведь правы будут, проклятые, потому что они ж действительно велели, а вокруг действительно темнеет, и всерьёз становится страшно!

Чего не натворишь, чтобы где-то укрыться и оттянуть момент возвращения…

Трудно даже представить, какой страх испытывают все эти бутафорские правители, жестокие и беспомощные шуты, понимая, что почти наверняка раньше или позже мороки развеются и ИХ НАРОДЫ с них спросят: это чего ж вы, начитанные такие, наворотили?

Ради того, чтобы мороки длились, они для своих народов запросто Саласпилс с Бабьим Яром устроят — и назовут их лечебными профилакториями. И, конечно, любой, кто с этим им поможет, будет лучший друг. А тот, кто будет мешать делать Саласпилс и Бабий Яр — тот явно приближает встречу с родителями и, стало быть, первый враг.

И в итоге сети, сплетённые ими для уловления душ человеческих, раз за разом будут приходить полны мертвецов.

После десятилетий, когда люди этого склада были у нас властителями дум, а некоторое время и просто властителями, нам приходится почти заново становиться взрослыми и самостоятельными.