— Тогда поиграем в мою игру, — сказала я. — Чем больше ты будешь говорить, тем дольше я просижу под твоим одеялом.

Он на это улыбнулся, но тут же стал серьезным, уставился на камни, охватив руками голени. На камни — и в свое прошлое.

— Тебя убили из-за Элейсона? — спросила я, чувствуя, как колотится пульс. Только, пожалуйста, не надо, чтобы это было плохое.

— Элейсон не был той причиной, но был началом моего конца, — ответил он тихим голосом. Тускло светил магический свет. — Ты знаешь, что я его уничтожил? До последней живой души? — спросил он с затравленным лицом, и когда я кивнула, он снова стал смотреть куда-то вдаль. — Это мне простили. А вот то, что было после…

Он повернулся, меняя положение, одеяло сползло у меня с плеча, и я натянула его обратно. Вместе с одеялом пришел запах Пирса.

— Элейсон был маленький городок, изобилующий омерзительной магией, — сказал он тихо. — Я был молод, был младшим членом ковена. Только что давшим присягу. Я был лудильщиком, как назвала бы это Айви: вместе с другими я решал вопросы и принимал меры, чтобы секреты нашего вида не стали известны шпионам. Меня послали в Элейсон оценить события и принести известия, но когда я увидел черный ковен с демоном и тремя девицами в круге… Они были охвачены страхом, и такого страха я не встречал в жизни. Был бы грех перед Моисеем ничего не сделать. Круг прорвался, когда я сообщил о своем присутствии, и демон вырвался. Я ожидал смерти, но он меня не убил. По крайней мере прямо на месте.

Голос его дрогнул, и я ощутила приступ жалости, представив себе то, что было.

— Все погибли до восхода солнца, и каждый следующий страшнее предыдущего, — говорил он почти неслышно. — Демон убил тех трех девушек самыми ужасными способами, предположив, что я к ним неравнодушен. Умелых колдунов и ведьм он забрал в безвременье, а ворлоков и детей без счета… перебил как цыплят и оставил валяться в куче.

Я должна была что-то сказать.

— Ты пытался помешать этому демону, — предположила я.

— Конечно, пытался. Но демон не обратил внимания намой усилия, и своим искусством я смог спасти только себя. Даже ни единого ребенка не смог спасти. — В его глазах появилась злость. — Член ковена — беспомощен! Я, такой сильный и умелый, член ковена — и ничего не мог сделать. Моя дурацкая наивность. Нежелание видеть, как на самом деле устроен мир, желание закрыть глаза на истину. Я мню, что ты мудрее меня, когда следуешь своему сердцу с самого начала и не закрываешь себе возможности, не прячешь их за ложью, пусть это даже сделает твой путь труднее.

Господи помилуй, он считает, что мое принятие черной магии — это хорошо? Разве он не видел меня весь этот год?

Пирс, повесив голову, продолжал:

— Ковен скрыл ту резню, выдав за эпидемию, и я, зная, что мне бы такого не позволили, стал изучать черную магию тайно. Как можно выиграть битву против того, чьих пределов ты не знаешь? Когда случайно плетение черной магии спасло мне жизнь и никому не повредило, я пришел в ковен поделиться своими мыслями. Мне сказали, что мои предложения будут рассмотрены, а пока суд да дело, отправили меня на поиски одичавшего мастера-вампира.

Я перестала дрожать и уставилась в ту же пустоту, куда смотрел он.

— Кристофер, — сказала я, вспомнив того вампира, которого мы взяли на мое девятнадцатое зимнее солнцестояние.

И меня тянет к Пирсу, потому что он верит, будто то, что я хочу думать, правда? Что в демонской магии нет ничего плохого, если не заставляешь другого платить за себя цену? Мы заблуждаемся оба?

Он кивнул.