– Что‑то слишком много. Ты, часом, не обсчитался?

– Я включил в оплату возможности наслаждаться красотами моей земли днём и ночью; зарплату рабочим за копку и сортировку земли; изменение ландшафта; мой гонорар как наблюдателя и консультанта; а ещё…

Риалто поднял руку, прося слова.

– Ты уже сказал достаточно. Со своей стороны я прошу лишь плошку для каши в качестве сувенира.

Мускулы Ум‑Фода напряглись.

– Что за шутки? Это же ценный антикварный предмет, и стоит он, по крайней мере, десять золотых зикко!

– Ну, как скажешь.

Ум‑Фод разыскал чашку и отдал её Риалто.

– А теперь давай мои деньги, да не ошибись.

Риалто достал из рюкзака деньги и передал их Ум‑Фоду, который с удовлетворением пересчитал монеты и ссыпал в свой кошель. Поднявшись на ноги, он строго спросил:

– Я понимаю, ты готов освободить помещение и покинуть мою землю?

– Почти немедленно.

– Что ж, прощай, – Ум‑Фод подал знак рабочим, и все они отправились в деревню.

Ярко‑красное солнце плавно заходило на западе. Когда работы прекратились, земля вокруг казалась опустошённой. Риалто молча созерцал пейзаж. Шалук Выжившая лениво растянулась на кушетке возле шатра. Ошерл стоял на пороге своего жилища, апатично глядя куда‑то вдаль.

Риалто глубоко вздохнул и повернулся к Слуге.

– Итак, я жду. Что ты можешь мне сказать? Глаза Ошерла приобрели осмысленное выражение.

– Ах, да… Я рад, что Йа‑Йимп больше не мучается от болей в спине.

– И это все? Я говорю абсолютно серьёзно. Тебе что, нечего сказать о Персиплексе?

Ошерл почесал подбородок.

– Разве ты не пришёл к соглашению с Йа‑Йимпом?

– Какая тебе разница, если он нашёл подделку?

– В самом деле? Откуда ты узнал, что призма не настоящая, если даже не держал её в руках?

Риалто печально покачал головой.

– Мой дорогой друг, ты сам косвенно назвал её подделкой, когда позволил рабочим найти её в том же пласте, что и чашку для каши.

– Вовсе нет! Ты же видел, что сектор, в котором нашли чашку, находится на два фута глубже, чем центральная часть ямы, в которой потом отыскали Персиплекс.

– Точно. Это тот же уровень, потому что разные уровни имеют разницу в шесть футов.

– Хм‑м. Ты где‑то ошибся. Нельзя же, в самом деле, строить теории на одной только чашке.

– Вы с Сарсемом допустили небольшую неточность, хотя я уверен, что вы получили массу удовольствия от своих трюков, посмеиваясь над простачком Риалто и предвкушая его огорчение.

Ошерл, уязвлённый, воскликнул:

– Ты снова ошибаешься! Все приготовления совершались, как положено. Чаша могла долго храниться у кого‑нибудь, и одновременно с Персиплексом упасть в море. Как ты докажешь мою вину?

– Ошерл, ты говоришь абсурдные вещи. Моя так называемая теория стоит на двух ногах: сначала логические измышления; потом простая наблюдательность. Объект, который ты позволил Йа‑Йимпу найти в яме, достаточно похож на Персиплекс, чтобы ввести в заблуждение Эйч‑Монкура, но не меня.

Ошерл удивлённо моргнул.

– Почему же у тебя такое острое зрение, а Эйч‑Монкур так слеп?

– Я не только мудр и беспристрастен; я умен. Эйч‑Монкур же может похвалиться лишь животным коварством, едва ли превосходящим твоё собственное.

– Я не понимаю тебя.

– Разве у тебя нет глаз? Ведь призма, привязанная ремнём, висела на шее Йа‑Йимпа в горизонтальном положении, тогда как настоящий Персиплекс всегда находится в вертикальном положении, чтобы каждый мог свериться с текстом. Эйч‑Монкур не обратил на это внимания, и я рад, что он поторопился.