|
Он взвизгнул оскорбленно, ринулся в раму, как в холодную воду. Я едва не упал, когда он бросился мне на грудь, заледенелый, как глыба антарктического льда, жадно лизнул в лицо. — Подожди здесь, — велел я. — Боюсь, Зайчик не решится… он же все-таки этот… ну, арбогастр, а они звери довольно пугливые. Говорил я громко, Зайчик должен был услышать и устыдиться, однако он лишь отступил на шаг. Я стиснул челюсти, проломился через холод на ту сторону, ухватил его за узду и потащил с силой. — За мной!.. Не отставай!.. Родина в опасности!.. Враг у ворот! Рама тряслась, когда я сумел перетащить его на эту сторону. В самом деле пришлось ползти на коленях, а здесь уже Бобик напрыгивал, радуясь, что снова все вместе. Я торопливо и довольно легко сузил размеры Горного Зеркала до прежних, когда легко спрятать в седельной сумке. — Все, — сказал я, вздрагивая от холода и возбуждения. — Сделаем вид, что мы тут и живем. Погулять вышли! Едва я вскочил в седло, Зайчик без подсказки пошел гордым галопом в сторону дороги. Бобик сделал вокруг нас два расширяющихся круга, как оса, запоминающая место своей норки, и ринулся на поиски приключений. — Далеко не уходи! — крикнул я вдогонку. На дороге легкое облачко пыли, но с большим отрывом от него, позади вся равнина накрыта серым одеялом призрачно легкой пыли, как всегда за большим конным отрядом. Насторожившись, я послал Зайчика наперерез. Бобик посмотрел на меня, вздохнул и пошел мерными скачками рядом. Вскоре я рассмотрел группу скачущих всадников в пышных одеждах, именно в пышных: они придают такую значительность и величавость даже мужчинам. Хотя, конечно, и холодный климат виной, да и встречный ветер на просторах дорог весьма неприятен, но все-таки широкие и объемные одежды не только лучше сохраняют тепло, но и придают ощущение властности и огромности, что так важно в нашем мире силы и брутального натиска. Мы сближались молча, Зайчик и то насторожился, а у меня тревожно стучит сердце при виде грозного зрелища скачущего отряда неизвестных всадников, у которых видны только стальные доспехи и длинные копья над головами. Земля дрожит и стонет под ударами железных подков, в каждом движении конного отряда чувствуется звериная мощь и ярость. Быстрая скачка заставляет вскипать кровь, все мы становимся зверьми, а мысли в таких случаях носятся быстро и хаотично, когда слишком быстр и неуловим переход от радости к ярости, от слез к гневу. Во главе переднего отряда красиво и со спесью скачет высокий, плотно сбитый рыцарь с сухим и явно подвижным телом. В глаза бросились широкая нижняя челюсть с выступающими в стороны углами да дерзкие глаза, что стремятся сломить встречный взгляд. Даже одет холодно-сдержанно, что больше пристало бы конникам в разъезде, тем не стоит, чтобы их замечали издали, но это рыцарь из знатной семьи, вижу по сложному гербу с символикой древних эпох. В левой ладони повод, правая свободно лежит на бедре, но рядом с рукоятью меча, а по бокам, чуть приотстав, двое таких же молодцев, похожих на старшего, как капли воды. Мы с Зайчиком рысью подъехали к дороге и остановились на обочине. Всадники начали придерживать коней, воззрились с изумлением. Старший вздрогнул, глаза расширились, торопливо соскочил на землю и преклонил колено. — Ваше высочество! Я милостиво наклонил голову. |
