|
Вскочив на Зайчика, ей подал руку и вздернул на круп. Она завозилась, явно желая перебраться вперед, я процедил сквозь зубы «потом» и поспешно направил арбогастра в сторону выхода из Леса. Едва деревья остались далеко позади, я сунул руку за спину и перетащил ее, как котенка, на полном скаку, барахтающуюся и визжащую, усадил впереди, и ее визг как ножом отрезало. Она сразу же завозилась и начала устраиваться поудобнее, вытягивать голову, как птенчик из гнезда, чтобы смотреть поверх моих рук. – Ой, как здорово, – прочирикала она, – какой мир, оказывается, огромный!.. Счастливый ты… – Правда? – изумился я. – То-то ношусь, как наскипидаренный заяц, проблемы решаю… – Проблемы? Какие проблемы? – Какие сам и создаю, – вздохнул я. – Вот это жизнь, да? Она чирикнула с неуверенностью: – Ну, наверное… если ты так говоришь… Я восхитился: – Золотые слова! Ты настоящая женщина. Вот так и надо вякать. Даже если думаешь, что я дурак и все делаю не так. Она сказала хвастливо: – Так я же умненькая, я хитренькая, я замечательная!.. – Не вертись, моя хитренькая, – сказал я строго, – а то голова открутится, останется где-то на дороге, и мы потеряем такие замечательные синие глазки! – И волосы, – напомнила она. – Как тебе моя прическа? – Очаровательная, – ответил я. – Но ты вся еще лучше. В лесу всегда безветренно, а здесь утренняя свежесть пробирается под одежду, Изаэль кутается и жмется ко мне, как птенчик к маме. К счастью, день солнечный, голову и плечи уже пригревает. Промелькнули выступающие из зеленых кустов древние развалины циклопических построек, дальше пошли цветущие сады, вдали из синеватого тумана иногда проступают вершины гор, словно бы висящие в воздухе, затем исчезают. Справа потянулась бесконечная зеленая равнина, а слева – то высокие остроконечные скалы, то трещины в земле, откуда иногда с шумом и шипением выплескивается фонтанами горячая вода. В какой-то момент бешеной скачки Изаэль вздрогнула, сделала попытку отодвинуться, проговорила глухо: – Как там… Гелионтэль? – Не знаю, – ответил я. Она пробормотала: – Не знаешь? – Да, – отрезал я. – Почему? – Там был конт Астральмэль, – объяснил я с непонятным раздражением, – выполнял какой-то свой долг, не помню. А ты едешь с Ричардом, человеком! Несмотря на мой строгий голос, она расслабилась, начала устраиваться поудобнее, зачирикала нечто счастливое. На севере Турнедо мои территории сменились землями, что отошли по договору к Варт Генцу, я увидел вооруженные отряды и знамена Варт Генца, но слева пошла высокая крепостная стена, загораживает единственный вход в долину, с которой начинаются владения Зигмунда Лихтенштейна, а также его семейства. Тогда, при защите только что захваченного Савуази, я видел его отряд, целиком составленный из братьев и сыновей, дядей и прочей родни, и еще в тот раз ужаснулся, что это слоны в стальной броне, а не люди… Стена высокая и явно очень толстая, сужу еще и по некоторому наклону, в основании намного шире. Это чтобы можно не сбрасывать, а на большой скорости скатывать тяжелые бревна, вон, закреплены целыми связками у самой вершины… Там же и корзины с камнями, эти тоже покатятся, подпрыгивая и сбивая с ног, калеча, опрокидывая… Вблизи осаждающих войск нет, лагерь расположен достаточно далеко, да еще и огорожен глубоким рвом и защищен высоким частоколом из толстых деревьев с заостренными кверху концами. |
