Агата встала и потянулась. Устала сидеть, устала слушать.

— Так что это за ключ, наставница?

— Да вот он, — Мадлен сунула руку в сумочку и достала небольшой хрустальный ключ. Сантиметров десять в длину, не больше, он не производил какого-то сильного впечатления. Игрушка, сувенир, не более того, хотя и выполненный с большим старанием. Единственное, что притягивало взгляд — бесшумная черно-белая метель внутри. Ключ казался полым изнутри, наполненным странной… Жидкостью? Или газом?!

— Забирай, теперь он твой. Но не будем откладывать на потом твое знакомство с ключом, а то были уже… Нехорошие прецеденты. Одна наша сестра сорок лет хранила его дома, боясь войти. Так и погибла, не овладев силой. Правда, и ключ не отдала никому.

— А откуда же он у вас?

— Ключ? Он возвращается к нам. К одной из сестер, чтобы мы отдали его достойной. Сейчас это ты, Агата Фроман.

Мадлен протянула ей хрустальный ключик. Хозяйка дома взяла его в руку: тяжелый. И какой-то неприятно холодный, словно наставница достала его из ледника. Очень холодный. Ледышка просто.

— А что мне…

— Просто посмотри на него. В него. Открой себя силам и взгляни внутрь. Там все твои ответы.

Часы одобрительно прошуршали своими медными потрохами и неторопливо начали отбивать удары. Раз. Два. Три.

Агата непривычно легко почувствовала себя открытым для ветра сил окном, вздохнула и взглянула на ключ, чувствуя, как проваливается, летит по ледяному желобу с тысячами поворотов, изгибов, спусков и подъемов. Вокруг бушевала метель: белые крупные хлопья били в лицо, оседали на коже, на костюме, путались в волосах. Со всех сторон били черные молнии, пронзая девушку, но не нанося никакого вреда. Было весело и страшно, как на русских горках. Впереди — она точно знала — ждет что-то волшебное. Ранее не испытанное ощущение, по сравнению с которым даже само обретение силы покажется смешным ученическим опытом.

В глаза бил яркий свет. Он был здесь повсюду, ему не мешали ни снег, ни молнии. Он творил все происходящее, будто лепя заново из человека, ставшего податливой глиной, совершенно другое существо. Агата начала понимать, как можно пользоваться силой — то бережно, создавая тонкие нити бытия и мягко касаясь мыслей других людей, — то грубо, сминая камни и руша холмы, вырывая с корнем деревья. Отныне все было подвластно ей. Но не только ей — она научилась видеть яркие звезды вокруг, других сестер, наставницу, — однако в своем доме она теперь стала почти всесильна. В своей башне — теперь она снова видела бесчисленные этажи вверх, словно перекрытия и стены стали прозрачными. И подвал был далеко не основанием дома, ниже вели лестницы, переходы, залы и кладовые. Чего только не было во все стороны, куда ни глянь!

Словно сами собой в этот безмолвный мир ворвались звуки, цвета, запахи — от тонких ароматов духов и свежей зелени до неприятной вони гниющих водорослей и привкуса смерти, сопутствующего умирающим от тяжелых болезней.

— Я здесь живу! — вроде бы негромко сказала она, но странная акустика этого места отразила звуки от стен, колокольным грохотом разнесла их по этажам вверх, пронзила нескончаемые нижние ярусы.

Вся огромная башня вздрогнула и словно ответила ей:

— Живи…

И полет по ледяным желобам кончился. Она стояла в своей комнате перед наставницей. Держала в руке ключ, в котором больше не было метели. Не было места ни белому, ни черному — только безбрежная морская синева. Ультрамарин.

— Это твой цвет, — с уважением сказала Мадлен. — И… твоя башня.

Агата посмотрела на стену комнаты возле стоявших в углу часов, ударивших последний раз.