– Я хочу сказать, что ты должен подумать! – рявкнул отец. – Если тебе приспичило изменить мир, исправь ту проблему, которую представляешь сам! – Лирин с явным трудом успокоился, сжал кулаки и глубоко вдохнул. – Сынок, подумай о том, что сделали с тобой все эти годы, проведенные в сражениях. Как они сломали тебя.

Каладин отвел взгляд, не решаясь ответить.

– А теперь, – продолжил Лирин, – подумай о последних нескольких неделях. Как хорошо было хоть раз оказаться полезным.

– Есть много способов быть полезным.

– А твои кошмары? – не унимался Лирин. – Холодный пот? Периоды, когда твой разум цепенеет? Это было вызвано моей помощью или твоей? Сынок, наш долг – найти тех, кто пострадал, и позаботиться о них. Мы можем делать это, даже если враг одолел.

Каладин понимал, что в каком-то смысле отец прав.

– Твои слова имеют смысл здесь, наверху. – Каладин постучал по своей голове. – Но не здесь, внизу. – Он хлопнул себя по груди.

– Это всегда было твоей проблемой, сынок. Позволить сердцу взять верх над головой.

– Иногда моей голове нельзя доверять. Разве можно меня в этом винить? Кроме того, разве не из-за сердца мы стали лекарями? Потому что нам не все равно?

– Нам нужны и сердце, и разум. Сердце может обеспечить цель, но голова обеспечивает метод, путь. Рвение – ничто без плана. Желание само по себе ни к чему не приведет. Я могу признать – должен признать, – что ты совершил великие дела, служа Далинару Холину. Но когда Сияющие побеждены, а большинство королевских лекарей на фронте, только мы стоим между жителями этой башни и спренами смерти. Ты признаёшь, что иногда твои мысли неверны? Тогда доверься мне. Доверься моим мыслям.

Каладин поморщился, но кивнул. Он действительно раз за разом убеждался, что не может доверять собственным суждениям. Кроме того, что он собрался делать? В одиночку воевать с захватчиками? После того, как Навани капитулировала?

Прежде чем лечь спать, они осмотрели пациентов, лежащих без сознания в палатах. Камнестражница была совершенно холодна и проявляла меньше реакций, чем Тефт, хотя Лирин сумел напоить ее бульоном, поднеся ложку к губам. Каладин осмотрел ее – проверял зрачки, пульс, температуру. Затем он подошел к Тефту. Бородатый ветробегун пошевелился, его глаза остались закрытыми; и когда Каладин поднес бульон к его губам, он принял его гораздо охотнее. Его руки дернулись; и хотя Каладин не мог разобрать, что он говорит, Тефт продолжал бормотать себе под нос.

«Он ветробегун и дал те же клятвы, что и я, – подумал Каладин. – Я в сознании, а остальные в коме. Тефт близок к пробуждению».

Была ли здесь какая-то связь?

Какой бы фабриаль ни использовал враг, возможно, против ветробегунов он работал не слишком эффективно. Ему надо было увидеть других Сияющих и сравнить их состояние. В башне оставалось около двадцати рыцарей. Статус лекаря позволит ему посетить их и проверить жизненные показатели.

Шквал! Отец прав. Каладин добьется гораздо большего, если отступит.

Вскоре в комнату влетела Сил, видимая и для Лирина, который ее сразу заметил.

– Сил, – сказал Каладин, – ты не могла бы еще раз поискать спрена Тефта? Он выглядит так, словно вот-вот проснется. Вдруг Фендорана тоже появилась?

– Нет времени, – сказала Сил, превращаясь в молодую женщину с мечом на поясе, одетую в форму разведчицы. Она замерла в воздухе, как бы стоя на невидимой платформе. – Они идут.

– Еще один Царственный – проведать нас?

– Хуже. Группа солдат во главе с другим Царственным обыскивает каждое жилое помещение, методично двигаясь в этом направлении.