Зал аплодировал стоя, — стоял, какое-то время, и президиум…

Затем к трибуне вышел Георгий. Наступила гробовая тишина. Слышно было, как он открывал листочки с тезисами речи, и как наливал из бутылки в стакан «кока-колу».

— Хотел бы начать свой доклад с обращения к вам, — начал Георгий, — но вот в чем проблема… Можно было начать: Господа!.. Но господ мы подвели под корень еще в семнадцатом году прошлого века… Можно было бы сказать: Товарищи!.. Но с товарищами, мы как-то разобрались в девяностом… Поэтому, говорю вам: Дорогие братья!..

В этом месте речь прервалась бурными аплодисментами.

— Получается так, что само собой, в обращение вошло новое, более правильное, более выстраданное слово. Это слово: Брат!..

Бурные и продолжительные…

— Дорогие братья!.. Мы с вами живем в великую историческую эпоху. Еще пятнадцать лет назад эта огромная необозримая страна не принадлежала никому. Вспомните: огород в шесть соток и машина, одна на семью, и то, если повезет. Даже квартира не могла быть вашей… За пятнадцать лет в нашей стране произошли грандиозные изменения. Настолько грандиозные, что они еще не укладываются в сознании, оценить их по достоинству смогут только следующие поколения братьев, которым мы, как эстафетную палочку, передадим свое дело…

Бурные и продолжительные…

— Жаль с катапультой какие-то проблемы, — прошептал бухгалтер Коляну, от которого сидел по левую руку. По правую от Коляна сидел Толик. Он сидел строго, выпрямившись на стуле, словно стоял на посту.

— Да и то, — прошептал, в ответ, Колян, — такие слова…

Георгий говорил ровно тридцать минут, как и предполагалось. Нужно бы, пожалуй, привести здесь его речь целиком, потому что она заслуживает того, — но через месяц она была опубликована, — лишь в слегка отредактированном виде, — в журнале «Власть и Деньги», так что желающих более подробно ознакомиться с ней, отсылаем к его страницам.

В конце Георгий сказал:

— Особую благодарность мы выражаем руководителю объекта, Николаю Константиновичу Бурьянову… Чей вклад в его строительство, поистине неоценим…

Коляну пришлось встать, и, под гром оваций, поклониться залу.

— И рады сообщить, мы переводим Николая Константиновича на работу в Москву, на ответственную должность… Руководить объектом с этого момента назначается Анатолий Викторович Гусев, прошу любить и жаловать…

Пришлось встать Толику, и тоже поклониться. Под не менее бурные овации.

Только Колян забыл похлопать в ладоши, он вдруг побледнел, до какой-то изначальной синевы. И стал похож на мертвяка, который провалялся в морге не меньше недели.

А ведь ему хотели сделать приятный сюрприз, ничего не сказав о перемещении в руководстве. Бухгалтер уважительно протянул Коляну интеллигентскую свою руку, и Колян автоматически пожал ее.

То есть, от радости, — он стал вне себя.

Потянулся со своей рукой к нему и Толик, — новый начальник объекта.

Он крепко, по-мужски, пожал руку Коляну, и похлопал его по плечу.

— Спасибо, брат, — сказал в ответ Колян. — Спасибо, брат…

6

Зимняя ночь тянется и тянется, — как неизвестная дорога.

В эту ночь никому не хотелось спать, словно бы небо выплеснуло на горняцкий поселок и прилегающие окрестности изрядную емкость кофеина, в виде бесплатной рекламной акции кофе «Нестле».

И все выпили по нескольку крепких чашек.

Делегация не спала потому, что нужно было как можно больше посмотреть здешних достопримечательностей, а утром — улетать в Москву.