– Верю, – ответила Мередит. – Не могу сказать, что я в этом убеждена. Но точно знаю, что верю в это.

– В последнее время, с тех пор как я заболела, я чувствую Бена совсем близко.

– Он вас очень любит. Когда речь зашла о поминальной службе, он больше всего переживал именно из‑за вас. Он называл вас своей маленькой мамочкой.

– Нет! – воскликнула миссис Хайленд. – Чарльз, это тоже было в газете? Этого ведь не знал никто, кроме Бена и меня. Мередит, ты не лжешь! То, что ты говоришь, просто невероятно. Но если бы я знала, что это правда, что я когда‑нибудь увижу Бена, я бы, возможно, выздоровела.

– Я не думаю, что смогу вам это доказать, миссис Хайленд. Кроме того, после поминальной службы я больше не видела Бена. Может быть, он ушел. Впрочем, меня две недели не выпускали гулять, за то что я всю ночь просидела в церкви, беседуя с ним. Тогда я впервые в жизни без разрешения ушла из дома.

– Если у тебя снова будут эти сны или видения, ты мне о них расскажешь? – попросила миссис Хайленд. Мередит кивнула. – Обещаешь?

– Мне пора, – сказала Мередит. – Я нужна маме дома. Мой маленький братик болеет.

– Саша нам об этом говорила, – произнес мистер Хайленд. – Она очень переживает. Перед тем как уйти… может, ты хотела бы взглянуть на его комнату?

– Конечно, я очень этого хочу.

Комната оказалась настоящим святилищем. К стене над кроватью был приколот постер «Нью‑Йорк Янкиз»,[16] на спинке придвинутого к столу стула висел видавший виды рюкзак. Вокруг лежали стопки книг. В основном это были сборники стихов и публицистика – по большей части описания арктических экспедиций и приключений, происходивших в реальной жизни. По периметру комнаты были проложены железнодорожные пути, на которых стоял поезд.

– Бен обожал этот поезд и никогда не стеснялся того, что он здесь находится, – пояснил мистер Хайленд. – Выключатель прямо на столе. Он до сих пор работает. Ты хочешь… Боюсь, что я до сих пор ничего не понял. Но, может, ты хочешь немного побыть здесь одна?

– Я тоже ничего не понимаю. Но да, я этого хочу.

Когда мистер Хайленд закрыл дверь, Мерри пробежала пальцами по корешкам книг. Она взяла в руки записную книжку с мраморным черно‑белым рисунком на обложке, и та раскрылась на странице со стихотворением, над которым, по всей видимости, когда‑то мучился Бен. Бумага была старой. Это писали очень давно, задолго до того, как Бен узнал о существовании некоей Мередит Бринн.

Она одна из многих

Лишь девчонка

Такая тонкая стройная

Чудная

И удивительно родная

Я бы

Мне не нужна другая

Касание руки

Черноволосой девы

И серый взгляд

Все это для меня

И не нужна другая

Мерри совершенно не шокировало то, что Бен посвятил ей стихотворение сорок лет назад, еще до того, как познакомились между собой ее родители. Разве не существуют завихрения времени, пересекающиеся по никому неведомым законам? Выходит, что порой время и судьба оборачиваются назад, одновременно заглядывая вперед. И если уж так суждено, то прошлое и будущее вполне способны столкнуться в одной точке. Мерри открыла платяной шкаф Бена. Там висело несколько пар его вытертых синих джинсов, одна голубая рубашка из оксфордской ткани и пара‑тройка клетчатых рубашек с коротким рукавом. Сбоку Мерри увидела… его кожаную куртку. Как будто желая прикоснуться к Бену, она сунула руку в карман.

Там лежала ее перчатка.

Комната закачалась. Мерри легла на кровать. Она закрыла глаза и, наверное, задремала, потому что, снова их открыв, осознала, что проснулась.