Нельзя сказать, что ее так уж тянуло к прошлой жизни — хороших воспоминаний о стойбище у нее было совсем немного, однако ее бесконечно восхитила мысль о том, что этот мужчина, ее муж, не просто захотел сделать ей приятное, а придумал такое для нее лично и заморочился выполнением своего плана — выбрал эту комнатку, закупил ткань, проследил, чтобы обивка напоминала собой шатер — пусть не настоящую юрту, но такую, какой представлял ее житель Синцерии. Нариз слабо улыбнулась, понимая, как далеко его фантазия от реальности. Он узнал, как выглядит песчаная роза и озадачил мастериц этими вышивками, и хлопотал, чтобы все это собрать в одно целое. Это был совершенно индивидуальный подарок — только для нее.

Ему даже была безразлична ее способность зарабатывать деньги — за все время их совместной жизни, он, имея долги и сложности, ни разу не протянул руку к ее кошельку! А ведь он знал, что она получает совсем не мало, но никогда не думал, что сможет распорядиться доходом жены лучше, чем она сама!

Этот мужчина дал ей все, чего так не хватало раньше в обеих ее жизнях — заботу и доверии. Нариз сглотнула тугой комок в горле и похлопала рукой по обтянутому войлоком подиуму, приглашая Леона присесть рядом.

Сесть, как она, муж не сумел. И аккуратно взгромоздился возле нее, изогнувшись так, что колени почти доставали до ушей. Нариз разулыбалась — очень уж это было забавно.

— Тебе нравится? — голос Леона звучал как-то неуверенно, похоже, что он засомневался в своем подарке.

— Больше всего на свете! — она взяла крупную руку мужа и ласково потерлась об нее щекой.

Леон с облегчением выдохнул.

— Я боялся…

Нариз змейкой обвилась вокруг мужа, легко толкнув, повалила его в кучу подушек, свернулась клубком рядом и, положив голову на удобное плечо, словно созданное для того, чтобы она там лежала, заговорила:

— Знаешь, Леон, — Нариз задумчиво водила пальцем в вырезе его рубашки, чутко прислушиваясь, как мощно и ровно бьется его сердце. — Я… Я хотела тебе сказать… Понимаешь… Я очень люблю тебя, Леон, — наконец выдохнула она.

На несколько мгновений наступила тишина, и Нариз боязливо слушала сердце Леона, участившее свой бег. На ее плечо опустилась большая, теплая рука, он рывком подтянул ее повыше, и заглянув в счастливое и смущенно улыбающееся лицо жены, ридган выдохнул:

— Как же я люблю тебя, моя Роза Песков!

Его губы, с нежностью и почти благоговением коснувшиеся виска Нариз, становились все более жадными, а руки все более нахальными…

Разумеется, ужин в этот день они ели холодным.

ЭПИЛОГ

ДЕВЯТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Последнее время Нариз спала плохо и беспокойно, но этот сон она запомнит на всю оставшуюся жизнь.

Тоненькая и хрупкая, ощущая необыкновенную легкость, она то ли шла, то ли плыла в каком-то молочно-туманном коридоре. Где-то там, за стенами этого ласкового тумана полыхало пламя — полыхало сильно, ярко и мощно. Страха Нариз не испытывала — этот огонь был подобен самой жизни, он давал силы и тепло.

— Я хочу сделать тебе несколько подарков, дитя.

— Мама?!

Голос был мягким, теплым, очень родным. А вот черты женщины все время немного расплывались и менялись, не переставая при этом излучать нежность и ласку.

— Можно сказать и так, Нариз.

Мужчина, сидевший рядом с женщиной, сказал это с легкой усмешкой и пояснил:

— Эрина — мать этого мира.

Сидеть на облаке тумана было забавно. Нариз чуть поелозила, устраиваясь поудобнее и чувствуя, как туман подстраивается под ее движения. А потом принялась разглядывать пару, устроившуюся напротив.

Лицо женщины так и продолжало напоминать своей изменчивостью текущую воду.