После ужина, отправив Катиш заварить ей «тайную травку», Нариз задумалась. Этот сбор ей посоветовала Тина, но признаться, сама она не сильно верила в противозачаточную силу какой-то там травы. Впрочем, альтернатив все равно не было, и Нариз, морщась, каждый вечер выпивала чашку отвара с неслишком приятным вкусом, утешая себя тем, что сделала все, что могла, а дальше уж — как местные Боги рассудят.

Набросив меховую накидку, она решила немного побродить по двору — слишком утомляло монотонное покачивание в карете. Сгущались сумерки, но погода была на удивление теплой и безветренной, градусов пять, как для себя определила Нариз.

К молчаливому присутствию солдат за спиной она уже привыкла, поэтому просто бродила по утоптанному снегу до тех пор, пока откуда-то не послышался звонкий и гневный голос Катиш.

Забеспокоившись, она проследовала на голос за угол дома, и в распахнутых настежь дверях кухни увидела следующую сцену — Катиш всем своим немаленьким бюстом напирала на невысокую, худенькую горничную, которая работала здесь, тесня своими телесами девушку.

— Ты, зараза худосочная, к чужим женихам клинья-то не подбивай! А то, ишь ты! Пирожками она потчевать вздумала! Заведи себе собственного — его и потчуй!

Небрежно поведя плечом, Катиш практически смахнула малышку с крыльца и захлопнула дверь перед ее носом.

Растерянное лицо служанки заставило Нариз поманить ее к себе и спросить:

— Как тебя зовут?

— Сульда, прекрасная ридгана.

— Что случилось, Сульда? Почему Катиш кричала на тебя?

Узнать подробности Нариз не успела — дверь вновь распахнулась, и оттуда, спиной вперед, показался Волт, нелепо взмахнувший длинными руками и шлепнувшийся в снег. На пороге руки в боки встала Катиш и громогласно заявила:

— А ежели тебе так ее пирожки по вкусу пришлись, то и убирайся!

Дверь снова захлопнулась, и Нариз рассмеялась — все же ее Катиш совершенно неподражаема!

— Я, прекрасная фаранда, просто пирогов ему от поварихи принесла! И ничего такого даже и не думала… — оправдывалась Сульда — тетушка Муссин сказала сама: «Отнеси этому длинному добавку, а то больно тощий». Я и отнесла…

— Катиш… Да у меня и в мыслях ничего такого не было! Да, разве ж можно на кого-то променять такую красавицу, как ты! — эту жалобную речь Волт произносил, отряхиваясь от снега и беспомощно глядя на закрытую дверь.

Дверь вновь распахнулась и Катиш, явно подслушивающая с той стороны, возмущенно заявила:

— И нисколько он не тощий! А надо будет — я сама пирожками откормлю!

Мнущийся у крыльца Волт явно не знал, что делать. А Катиш, даже не заметив в сумерках, что рядом с «соперницей» стоят еще люди, и одна из них — ее собственная хозяйка, шагнула из света кухни в полумрак заднего двора, подхватила свою «добычу» под руку и, гордо задрав нос, увела — очевидно, откармливать пирожками.

Нариз усмехнулась про себя бурным страстям и, дав Сульде небольшую монетку, отправила девушку в помещение, только другим ходом — не стоит злить Катиш. Кое в чем Нариз прекрасно ее понимала.

Леон встретил ее во дворе замка. Встретил вполне официально и сдержанно — помог выйти из кареты, поцеловал руку и повел домой.

— Как дела с твоей типографией?

— Неплохо, но доходы от нее будут еще очень нескоро. Мне пришлось потратить все средства, которые у меня были, на сооружение станка, оплату шрифта и аренду помещения. Надеюсь, что затея окажется удачной и когда-нибудь окупится.

— Ты не влезла в долги?

— Нет, — Нариз удивилась вопросу.

— Ну, и ладно. Остальное не так и важно.

Нариз насторожилась — в словах и действиях мужа ей почудилась некоторая холодность.