Иногда певца прерывали и просили продиктовать какое-то из его творений. Фаранда Корино записывала под диктовку текст, а менестрель получал за это небольшую дополнительную плату.

Приемная комиссия по отбору местных шедевров состояла из фаранда Контеро и фаранды Корино. На концертах обязательно присутствовали Рейг и фаранд Корино, но при наличии таких тонких ценителей поэзии, как учительница и отец, права голоса они были лишены.

Иногда на концерты приглашался фаранд Миронг с семьей. Нариз же старалась их избегать — далеко не все местные певцы отличались хорошим голосом и слогом.

Стычки же среди отборочной комиссии происходили регулярно — отцу нравились песни и баллады о войне, воинах и героических поступках, нежная же фаранда Корина предпочитала романтические баллады о любви и чувствах.

Вот и сегодня они с пеной у рта спорили, стоит ли записывать очередной текст. Нариз пришлось выслушать одну кучу доводов, почему «…эту ерунду не стоит даже и слушать!», и вторую кучу доводов «…это романтично и благородно, и уж поверьте, фаранд Контеро, гораздо интереснее того, кто там кого мечом проткнул!».

Нариз терпеливо слушала, но в конце концов примирила враждующие стороны тем, что позволила каждой из них отбирать материалы для сборника на свой вкус:

— Не нужно скандалить. Мы сделаем проще — книга будет открываться с двух сторон. В одной половине будут баллады о любви, а во второй о войнах и подвигах.

Немного пофыркав от этого половинчатого решения, литературные критики сменили гнев на милость и дозволили менестрелю — обшарпанному сипловатому мужичку, петь дальше.

Нариз с удовольствие оглядела притихшую компанию, в которую ненадолго внесла мир, отметила, что Рейг уже обогнал ростом отца. Как-то очень по-матерински вздохнула на тему — ах, как быстро растет мальчик! — и сбежала к себе в комнату. Ей не терпелось попробовать загустить чернила.

Опыты продолжались больше рундины, она перепробовала уже все мыслимые и, как ей казалось, немыслимые варианты начиная от добавления различных веществ типа агар-агара, желатина, сахара, и заканчивая попыткой выпарить часть жидкости. Результаты были не очень, и она расстраивалась, натужно копаясь в памяти и пытаясь представить, что еще можно добавить в эти проклятые чернила.

Ответ, как ни странно, пришел к ней во сне. Подскочив ночью на кровати, она судорожно пыталась вспомнить название книги, какой-то очень старой фантастики, которую читала в далеком детстве еще там, в том мире: «Как же… Как же она называлась? Там еще мужик в древний Рим попал… И он там тоже устраивал типографию…».

Ни название книги, ни автора Нариз так вспомнить и не смогла. Зато она вспомнила, что именно этот попаданец добавлял в чернила, чтобы получить типографскую краску — мыло. Обыкновенное мыло!

Опыты заняли совсем немного времени — Нариз тщательно записывала пропорции веществ и технологию — что и как грела, с чем смешивала и в каком порядке.

Через четыре дня из-под пресса был вынут первый четко отпечатанный лист. Еще рундина ушла на разборку собранных материалов, некоторую часть Нариз просто выкидывала — часть из-за глупости и слюнявости сюжета, другие из-за излишней жестокости персонажей, но когда она уезжала домой к Леону, у фаранда Максина Миронга осталось достаточное количество стихов и баллад для выпуска первого в мире печатного сборника.

Глава 54

На небольшом постоялом дворе, где обычно останавливались на ночлег и где у Леона была собственная комната, запертая для остальных посетителей, Нариз стала свидетельницей забавной ссоры.

После ужина, отправив Катиш заварить ей «тайную травку», Нариз задумалась. Этот сбор ей посоветовала Тина, но признаться, сама она не сильно верила в противозачаточную силу какой-то там травы.