-  Забьем обоих, - хрипло сказал Матня. - Отойди от пащенка, коли жить не надоело!

    Гринь проглотил слюну.

    А чего терять-то? Всему пропадать! Оксаны не видать больше. В отцовской хате не жить. Только в проруби топиться - так лучше в бою, как чумак, как мужчина…

    Матня первым кинул камень - Гринь увернулся. Зато следующий камень метил в младенца - Гринь отбил его кулаком, и рука сразу же онемела.

    Потом камень угодил ему между лопаток.

    Потом - в плечо.

    Потом одновременно в спину, в колено и в грудь. Потом в лоб - Гринь зашатался, но устоял. Кинжал был бесполезен - мужики держались широким кольцом. Гринь склонился над младенцем, прикрывая его собой…

    И вдруг стало светло.

    -  Что здесь происходит?

    Камни больше не летели. Гринь поднял голову.

    -  ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?

    В свете новых, сильных факелов на толпу смотрели четверо. Первый восседал на огромной белой лошади, закованный в невиданную гибкую броню, в руках его был хлыст, а у пояса - сверкающий меч; двое его спутников отставали на полкорпуса, один в черном, заросший бородой до самых бровей, страшный, как в детском кошмарном сне, второй в зеленом, белолицый, с надменной усмешкой, и тоже с плетью в руках.

    И женщина. Такими обычно представляют ведьм - чернявая, с глазами как уголья, да еще в мужской одежде.

    Мужики побежали.

    Они бежали молча, падая в темноте и наступая на упавших; дьяк убежал первым, и книжка его с экзорцизмами так и осталась валяться в снегу. Поп спрятался в церкви и запер за собой дверь.

    Гринь громко хлюпнул носом. Втянул в себя кровь.

    Младенец заплакал. Сперва неуверенно, потом все громче.

    Часть вторая

    ДЕВИЦА И КОНСУЛ

    ПРОЛОГ НА ЗЕМЛЕ

    Здесь магнолии не росли.

    У него не было сада, не было дома с колоннами розового мрамора. Няни не было тоже. Маленькая хибарка на окраине Умани, вишневое дерево у входа, единственный лапсердак с заплатками на локтях, доставшийся ему от щедрого дяди Эли…

    -  …Ваш сын станет великим учителем, уважаемый ребе Иосиф! Может быть, даже наставным равом в самом Кракове! Хотел бы я, чтобы мои великовозрастные балбесы понимали Тору хоть вполовину так же, как и он. А ведь вашему сыну, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, только двенадцать!…

    Ему действительно недавно исполнилось двенадцать, когда проклятый Зализняк ворвался в Умань.

    Отец не верил - и отказался бежать. А потом стало поздно. Семья успела выбраться из северных ворот, но только для того, чтобы наткнуться на очередную гайдамацкую ватагу, - люди Зализняка спешили в горящий, гибнущий город.

    -  …Хлопцы! Глянь! Так то ж жиды! А ну, робы грязь!…

    Отцу повезло - он упал сразу под ударами шабли. Повезло и матери - ее проткнули острой косой. И Лев Акаем, жених сестренки старшей, погиб без мучений - бросился на врагов и упал бездыханным.

    Ему повезло меньше - ему, сестрам, братьям.

    Лея, младшая, умерла быстро - уже под третьим или четвертым ублюдком, терзавшим ее юное тело. А Рахиль жила долго, и все кричала, кричала… кричала.

    Пока одни убивали сестер, другие разжигали огонь. Дрова разгорались плохо, недавно прошел дождь…

    -  А ну, говорите, жидята, где ваш батька червонцы запрятал?!

    Голые ноги - в костер.