Книги Фэнтези Генри Олди Рубеж страница 60

Изменить размер шрифта - +
- Так что же там у них приключилось-то?

    Парень в окулярах бухнулся на лавку, вздохнул:

    -  Да ну их, пейзан сих лапотных!

    -  То есть как "ну"? - возмутилась девушка. - Люди без шапок на снегу стоят!

    -  То от дурости! - вновь усмехнулся пан писарь. - Теодор, расскажи, ты же с ними балакал!

    Тот, к кому столь странно обратились, не спеша снял с носа окуляры, протер и вновь водрузил на место. Было ясно, что тема его явно не увлекала.

    Хведир Еноха, младший сын пана писаря, вернулся прошлой осенью в Валки после шести лет учебы в Могилянской коллегии. За эти годы он приобрел дурную привычку изъясняться книжными словами и изрядно зачванился, отныне предпочитая откликаться на «Теодора» вместо излишне простонародного «Хведира». Если окуляры были вещью неизбежной, то все прочее вызывало усмешку - у кого добродушную, а у кого и злую, хотя зла парень никому не делал. Добра, впрочем, тоже - слонялся по округе, книжки читал да играл на свирели, изрядно фальшивя. Батька, пан писарь сотенный, не спешил пристраивать сына. Поговаривали, что по весне он вновь пошлет младшего в коллегию - на философа учиться.

    -  Ведомо сугубо, - парень наставительно поднял указательный палец вверх, - что в представлениях пейзанских, ныне фольклором именуемых…

    -  Хведир! - Ярина топнула сапожком об пол. - Еще раз по-бурсацки заговоришь, я на татарский перейду!

    Грозила она не зря. Агмет, отцов слуга, выучил свою воспитанницу не только татарскому, но и турецкому.

    -  Борщив як три не поденькуешь, - невозмутимо откликнулся Хведир-Теодор, - так в моторошни засердчит; и зараз тяглом закишкуешь, и в буркоти закендюшит.

    Девушка не выдерждала - рассмеялась. Парень вздохнул, покачал головой:

    -  Вот так всегда! Да ничего там не случилось, Яринка! Вдова Киричиха с каким-то пришлым сошлась, родила байстрюка, а сама и померла. Упокой, Господи…

    Он быстро перекрестился, остальные поспешили последовать его примеру.

    -  Дите сиротой осталось, при брате. А брат, почитай, его лет на двадцать старше - чумак, заризяка, без ножа на улицу не выходит. Ну и загулял по селу разголос, будто младень сей - чертенок, и от того чертенка всему селу пропасть. Попом там отец Гервасий, темный, как ночь, а дьяком - Юско Шалый, ученый да дурной. Наслушался всякого вздора и решил, что дите должно по книжке отчитывать, беса выгонять. Экзорцист нашелся! Схватили они младеня, на выгон потащили. Брат, чумак который, за нож, а они его - в каменья. И тут, в раззор самый, четверо приезжих на огонек завернули. "Чего делаете?" - спрашивают. А паны посполитые - деру.

    -  А почему - черти? - поразилась Ярина.

    -  А потому - дурные! - наставительно пояснил сам пан писарь. - Конь, вишь, у одного заброды белый, у второго - рыжий, у третьего - вороной. А четвертая будто бы и вовсе на коне бледном. Смекаешь, чего удумали? Я их, селюков, по-хорошему спрашиваю: с оружием, мол, приезжие? Не разбойники ли? А они: нет, мол, без рушниц, только с шаблями, зато зрак страховидный имеют и баба средь них - чисто ведьма. Помнишь, Яринка, как в прошлом году в Конотопе ведьму ловили?

    Девушка кивнула и звонко рассмеялась. Слух о конотопской ведьме прошел по всей Гетьманщине. И не только слух - сотника Халявского за дурь да за самоуправство с сотни сняли и виру наложили такую, что не расплатиться.

    -  А все же не годится, дядько Лукьян! - отсмеявшись, заявила она. - Вдруг и вправду там чего непотребного деется? Слыхал ведь - до ножа с каменьями дошло!

    Писарь вздохнул, качнул окулярами:

    -  У меня, Яринка, как батька твой в поход ушел, только и осталось, что десяток стариков абшидных да дюжина сопляков, что и шабли в руках не держали.

Быстрый переход