|
Запах хранившейся годами смерти заклубился по амфитеатру. Трое выпивох, видимо, испугавшись, бросились наутек, оставив старого анатома над руинами разбитой вдребезги коллекции. Крадучись, прижимаясь к стене, я проскользнул вслед за ними. Дверь с шумом захлопнулась. В комнате нас ждали очередные бутылки, и господа профессора, как ни в чем ни бывало, с хохотом подскочили к ним, чтобы пить и наливать. Почувствовав под собой спасительный стул, я медленно засыпал, словно бы плыл куда-то в море криков, в воспоминаниях у меня все еще поблескивала золотая проволочка, дужка, закладываемая за ухо, хотя уха-то уже нет, а ведь жаль, жаль... Внезапно свет мне заслонил бледный, блестящий от пота, чрезвычайно длинный призрак. - Какое у вас вытянутое лицо, профессор, - сказал я, прилагая усилия не спотыкаться на каждом слоге. Голова моя лежала на столе, как на подушке. Баранн с сонной и в то же время злобной усмешкой, смещенной в сторону левой щеки, зашептал: - Только червяк хорошо умеет быть червяком. - Какое у вас лицо... - повторил я тише, более обеспокоенно. - Что там лицо! Да знаете ли вы, кто я такой? - А как же! Профессор Баранн, инфильтратор. - Не будем об инфильтрации. Этот Глюк... Видите ли, я веду процесс против Господа... Я попытался приподняться, хотя бы выпрямиться, но не смог и только повторил: - Что? Что? - Дело об освобождении от обязанностей... - Меня? Он усмехнулся одной лишь левой щекой, правая оставалась грустной. - Нет, не против вас, лишь против Господа, который в шесть дней... а на седьмой занимался неведомо чем. - Это шутка? - Какая там шутка! Мы проверили. Есть тайники в темных туманностях... в головах комет, выщербленных... - Ах, да. Это мне известно, - пробормотал я, успокоенный.Господин профессор... - Что? - Что такое триплет? Он обнял меня и стал нашептывать, обдавая алкогольным духом: - Я тебе объясню. Ты хоть и молодой, но все же принадлежишь Зданию. Почему бы мне тебе не сказать? Скажу, все тебе скажу. Значит, так. Возьмем какого-нибудь человека. Нашего. Ну, так вот: если кто-то является чем-то, то по чему это видно? - По тому, что видно, - пробормотал я. - Ну! Вот видишь! Отлично! Так вот, то, что видно, можно подделать. Кто притворяется, что действительно верен Зданию, тот, значит, так: был наш, потом его завербовали, подкупили те, а потом наши его - цап! И обратно заполучили. А перед теми он, чтобы не выдать себя, по-прежнему должен притворяться, что здесь притворяется быть верным Зданию. Ну, а потом те снова его перевербовывают и привлекают на свою сторону, еще раз, и тогда он уже перед нашими притворяется, будто перед теми притворяется, что перед нами притворяется, понял? Вот это и есть триплет. - Ага, это понятно, - сказал я. - А квадруплет - это, значит, его еще раз... - Да. Сообразительный ты. Хочешь, я тебя прямо тут завербую? - Вы? - Да. - Вы?.. Господин профессор? - Ну и что с того, что профессор? Я тоже вербовкой занимаюсь. |
