– Спасибо, товарищ генерал…

– Меня зовут Серафим Всеволодович. Мы с вами не на плацу и не на параде… – Рогов внимательно выслушал очередную порцию благодарности, продолжил. – Даст Бог, вызволят вашего сына, хоть это послужит утешением… Не обижайся, Николай Семенович, служба у нас такая, нет времени для переживаний и слез. Поэтому давайте перейдем к делу…

Капитан согласно наклонил голову. Действительно, служба контрразведчика не терпит душевных недомоганий, не рассчитана от "А" до "Я". Приходится забыть об умершей жене и похищенном сыне.

– Слушаю, Серафим Всеволодович.

– Записывать не надо, – предупредил полковник, отбирая у капитана служебную тетрадь. – Мало ли что случается.

Опять же – не возразить. В прошлом месяце у майора Синятина исчезла такая же совсекретная тетрадь. Искали вначале всем отделом, потом подключилось все управление. Так и не нашли. Злые языки твердили: вынырнула злополучная тетрадка аж в Вашингтоне, за нее на кодированный банковский счет Синятина положена солидная сумма. Но слухи есть слухи, их к делу не подошьешь, приговора не огласишь. Работает пока майор, трудится. Правда, с понижением, в недрах пресслужбы. Охмуряет жерналистов. Бледный стал, жалуется на сердце.

Случись такое с Баяновым – часа не проживет: либо инфаркт «пропишут», либо прободение. Госкиллеры строго засекреченны от всех, кроме генерала, полковника и куратора. Напоминают гранату с выдернутой чекой.

– Группе, которую вы курируете, поручается сложнейшая операция. Руководство получило негласное… негласное, – повторил он, грозя неизвестно кому пальцем, – приказание ликвидировать одного человека. В подробности не стану вдаваться и вам не рекомендую это делать. Генерал лейтенант, депутат Думы, видный политик, изрядно портяший нервы президентской команде. И не только ей. Поэтому все сделать нужно предельно аккуратно и… чисто. О задании знаем только мы трое. К сожалению придется довериться Собкову. Не обойтись. Но самый краешек, без подробностей и причин. Всем остальным боевикам – ни звука… Правильно излагаю, Юрий Львович?

– Все точно, Серафим Всевлодович. Кратко и понятно.

– Вот именно, – невесть чему порадовался генерал и снова повернулся к Баянову. – Теперь заключительный этап. Во избежания огласки, группа после удачного покушения прекращает свое существование. Исключение – супруги Виковы. Во первых, жалко прекрасную семью, во вторых, они у вас новички, им мало что доверено, наконец, в третьих, кто то ведь должен остаться для того, чтобы… оплакать остальных… Надеюсь, вы меня понимаете?

Еще бы не понять! Боевики попросту исчезнут. Вместе со знаменитым терминатором. Уберут друг друга. Будто пауки в банке. Оставшегося уберет «прекрасная семья». Последним «испарится»… куратор.

До чего же толковое решение! Докопаются писаки – наивно распахнутые глаза Наседки, насмешливая гримаса Грызуна. О какой такой преступной группе идет речь? Очередной жаренный фактик придумали, господа журналисты? Не получится! Служба безопасности России стояла, стоит и стоять будет на страже правового государства. Закон превыше всего. Копайтесь, ищите, все наши архивы – к вашим услугам, все равно ничего криминального не найдете!

И не найдут дотошные журналисты ни одной записи, ни одного живого свидетеля. Ибо они, эти свидетели, к тому времени будут лежать в могилках под чужими фамилиями и именами. Возможно – под своими. Героическими. А в архивах – ни одной бумажки, ни одной фразы о безвременно почившей группе.

Отказаться? Очередная и, наверняка, последняя глупость немолодого капитана! Отказом Николай Семенович просто ускорит свой конец. Машина запущена, крутятся шестеренки, проворачиваются валы – не остановить.