Ефимовский удивленно посмотрел на меня и снова поклонился, забыв положения нового устава.

— Благодарю Ваше Величество. Все силы приложу…

— Верю. Верю, — перебил его я. — А где Чернышов и прочие гниды?

Ефимовский растерянно оглянулся. Из тени дома выступил невзрачный человек одетый как горожанин и негромко доложил.

— Государь батюшка. Все злоумышленники под охраной сидят недалече. Ждут твоего суда. Желаешь их лицезреть тотчас?

Я отмахнулся.

— Не сейчас. После обеда на площади их будем судить всех разом. А ты кто таков?

Человек в пояс поклонился и отрекомендовался:

— Савельев Карп Силыч. Мои людишки тебе государь сведения из Мурома поставляли и господ офицеров из полона изъяли.

«Ах вот ты какой, северный олень». Заочно этого человека я хорошо знал. Именно его инициатива и энергия позволила нам иметь свежие сведения о всех движениях войск Орлова. Он даже сумел разобраться с гелиографом имея в качестве руководства только мое письмо — инструкцию. Я похлопал мужчину по плечу.

— Хвалю за службу. В каком чине?

— Благодарствую батюшка. А чина нет у меня никакого, — ответил Савельев, подкрутив ус — Когда — то был купцом, потом меня Салтыковы разорили да в железа заковали. Сбег я. В тати подался. Душегубствовал в здешних лесах. А как ты Нижний Новгород взял к тебе пошел вместе со всей своей шайкой. А тама уж Мясникову глянулся и он меня под Муром обратно направил дело твое делать и службой тебе грехи свои замаливать.

Я покачал головой. Да уж. Очередная грань русского бунта. Но человек очень толковый. Надо будет запомнить.

— Твою службу я не забуду. И Богу за тебя помолюсь. Авось смилуется. А пока приглашаю мою трапезу разделить.

Савельев буквально «пал ниц». Встал на колени и начал биться лбом об землю бормоча благодарности. Меня это очередной раз покоробило, а вот окружающие смотрели с одобрением и пониманием. Все — таки обещание царя помолиться за кого — то Богу было крайне редкой наградой. Уж мою то молитву Господь не мог не услышать. Так что Савельев себя считал уже спасенным от геенны огненной и это его переполняло эмоциями.

Обед был сытный, долгий и шумный. Считали сколько полков из пленных и крестьян можно сверстать и откуда для них брать офицеров. Обсуждали марш на Москву. Про Арзамас, Тамбов, Саров тоже спорили, надо ли отвлекать силы на их захват. В итоге поручили это делать Ефимовскому силами новых полков.

Обсудили и предстоящий суд. По Чернышову и палачам разногласий не возникло. А вот насчет Орлова мнения разошлись. Большинство хотели его прямо тут в Муроме казнить, но Шешковский с Соколовым настаивали на том, чтобы потянуть время и казнить в Москве. Да так, чтобы он перед казнью всю вину свою признал и меня истинным государем прилюдно назвал. Я выразил сомнение что этот упертый и высокомерный баран на такое согласится. На что Шешковский с Соколовым переглянулись, очень хищно улыбнулись, и Хлопуша пробасил:

— Ты нам только время дай, государь. Он все сделает. Все что потребно скажет.

— Это же какой методой? Через дыбу? — поинтересовался я

— Все мужики делятся на тех, кто боится ослепнуть — пояснил глава Тайного приказа — И быть оскопленными

— Глаза или яйца — покивал Шешковский

— Мыслю я, Орлов из вторых — Хлопуша потер клеймо ВОР на лбу — Уж больно, Гришка, женок любит. Полюбовниц с собой возит, понасиловать крестьянок не брезгует… Прищемлю ему яйца в дверях, сразу запоет, никакой дыбы не нужно.

Я подумал и лишь пожал плечами, внутренне содрогаясь от тех методов, которыми они будут выбивать лояльность фаворита. Но тогда встал вопрос что с ним тут в Муроме делать.