|
- Да... э... гм... несомненно, это свинка. - Как это несомненно, шарлатан ты этакий? - возмутился Ларри, вытаращив на него опухшие слезящиеся глаза. - Почему же ты не знал этого вчера? И вообще, не мог я заболеть свинкой, это детская болезнь. - Нет-нет, - возразил Теодор. - Обычно свинкой болеют дети, но и взрослые часто заражаются. - Что же ты с первого взгляда не распознал такую обыденную болезнь? - негодовал Ларри. - Не можешь даже свинку определить? Тебя следует с треском исключить из врачебного сословия - или какое еще наказание полагается вам за преступную небрежность? - Свинку очень трудно определить на... э... на ранней стадии, - объяснил Теодор, - пока не появились опухоли. - Типично для вас, медиков! - горько произнес Ларри. - Вы вообще ничего не видите, пока пациента не разнесет. Безобразие! - Если это не распространится на... гм... словом... гм... на твои... э... нижние регионы, - глубокомысленно молвил Теодор, - через несколько дней будешь здоров. - Нижние регионы? - насторожился Ларри. - Что это еще за нижние регионы? - Ну, э... словом... при свинке опухают железы, - сказал Теодор. - И если этот процесс распространится на... гм... нижние регионы, это может вызвать очень сильные боли. - Ты хочешь сказать, что я могу уподобиться слону? - с ужасом спросил Ларри. - М-м-м, э... ну да, - ответил Теодор, не в силах придумать лучшего сравнения. - Это все нарочно затеяно, чтобы сделать меня бесплодным! - закричал Ларри. - Ты с твоей окаянной настойкой из крови летучей мыши! Ты завидуешь моей потенции. Сказать, что Ларри был тяжелым пациентом, значит ничего не сказать. Он держал около кровати большой колокольчик и непрестанно звонил в него, напоминая о себе. Маме двадцать раз в день приходилось осматривать его нижние регионы, чтобы удостоверить, что они вовсе не поражены. А когда выяснилось, что источником заразы был младенец Леоноры, Ларри пригрозил предать его анафеме! - Я крестный отец, - заявил он, - имею полное право отлучить от церкви этого неблагодарного гаденыша! На четвертый день, когда Ларри всех нас основательно измучил, его пришел проведать капитан Крич. Отставной военный моряк, человек распутного нрава, он был проклятием жизни нашей мамы. На восьмом десятке лет капитан Крич не оставлял в покое женский пол, включая маму, и это наряду с его предельно развязным поведением и узкой направленностью ума постоянно ее раздражало. - Эй, на корабле! - крикнул он, вваливаясь в спальню: кривая челюсть трясется, клочковатая борода и волосы вздыблены, воспаленные глаза слезятся. - Эй, на корабле! Выносите ваших покойников! Мама, которая в четвертый раз с утра осматривала Ларри, выпрямилась и вонзила строгий взгляд в нарушителя спокойствия. - Простите, капитан, - сухо произнесла она, - но здесь комната больного, а не пивной бар. - Наконец-то я заполучил ее в спальню! - шумел сияющий Крич, не обращая внимания на выражение маминого лица. - Теперь, если этот парень выйдет, мы можем пообниматься. - Благодарю, но мне не до объятий, - ледяным тоном ответила мама. - Нет, так нет, - сказал капитан, садясь на кровать. - Что это еще за дурацкую свинку ты подхватил, парень, а? Ребячья хворь! Если уж надумал болеть, давай что-нибудь стоящее, как подобает мужчине. Да я в твоем возрасте меньше гонорреи ничего не признавал. - Капитан, я попросила бы вас не предаваться воспоминаниям при Джерри, - твердо произнесла мама. |
