– Извините! Вы Луиза?

Рядом с ней стояла медсестра.

– Да. – Луиза вскочила. – Это я. Кас? Есть новости? Он… боже, он жив? Или…

– Он пришел в сознание. Зовет вас. Кажется, он думает, что вы тоже ранены.

– О, – пробормотала Луиза.

Она поняла только, что он жив и даже может говорить.

Эмоции зашкаливали, и облегчение стало для нее новым потрясением. Кровь оглушительно стучала в ушах.

– Его родителям уже позвонили, они едут сюда, – продолжала медсестра. – Но мы никак не можем его успокоить, он беспокоится за вас. Мы обычно не пускаем посетителей, если пациент в таком состоянии, но…

– Да, – перебила ее Луиза. – Да, я иду!

Кас лежал в небольшой отдельной палате на высокой кровати, окруженной какими-то аппаратами. Медсестра протянула ей маску, про которую Луиза тут же забыла, и вышла. Луиза застыла на пороге, пытаясь мысленно совместить лежащего на кровати с тем Касом, которого она успела узнать. Он был таким… полным жизни, таким веселым, энергичным, целеустремленным. В этой стерильной палате он словно стал меньше. Широкая грудь стянута бинтами, кожа бледная, на лбу морщины. И такой суровый, незнакомый взгляд…

Только сейчас Луиза поняла: она была уверена, что больше не увидит его живым. Более того, она поняла – и ей пришлось схватиться за дверной косяк, чтобы не упасть, – какой невосполнимой стала бы для нее эта потеря. Страх пронизывал ее до костей. Ужас, который она гнала прочь с того момента, как Каса отбросило на мотоцикл, прорвал оборону и обдал ее ледяной волной.

О, она слишком хорошо знала эту привязанность – тихую, безымянную, непреходящую. Она так старалась больше не входить в эту реку, не позволять себе чувств настолько глубоких, что само их отсутствие опустошает. Она слишком хорошо знала это горе – горе, оставляющее раны, которые никогда не заживают.

Испытать такое даже один раз – уже слишком; ее сердце просто не выдержит, если это произойдет снова. Она и так потеряла слишком многих и не уверена, что переживет еще и…

– Луиза? – Кас смотрел на нее и моргал, пытаясь сфокусировать взгляд. – Луиза, это ты?

– Да, – сказала она. – Только не шевелись!

Она подошла к кровати, и Кас схватил ее за руку, пытаясь притянуть к себе, а другой рукой нежно коснулся ее щеки. Он еще не пришел в себя, сознание было спутанным, но острый страх за нее пробивался сквозь туман.

– Луиза, ты ранена? Ты пострадала?..

– Со мной все хорошо.

Она положила руки ему на плечи, пытаясь удержать на месте.

– Но там была кровь. – Кас провел рукой по ее шее и плечам, словно хотел убедиться, что она действительно цела. – Столько крови, ты…

– Это была твоя кровь, – прошептала она. – Я в порядке. Я здесь. Видишь, со мной все хорошо!

На его лице отразилось облегчение.

– Я думал, тебя ранили, – пробормотал он, взяв ее лицо в ладони.

– Все хорошо, правда.

Он, казалось, забыл о собственном ранении, но Луиза забыть не могла.

– Пожалуйста, успокойся. Тебе повезло, что ты здесь. Ты, наверное, не помнишь, но…

– Я помню. – Он гладил ее щеки большими пальцами. – Я все помню, Луиза. Все.

Такие теплые, такие живые руки… На запястье у ее щеки лихорадочно бьется пульс. Но ведь все могло быть по-другому! Один миллиметр, одна секунда… Жизнь такая хрупкая, такая ненадежная… Ей нельзя доверять.

Луиза мягко взяла его руки, убрала ладони от своего лица.

– Кас, сюда едут твои родители.