Я с интересом смотрел на девушку. Конечно, оборотистость и деловитость - хорошие качества, но иногда, в частных отношениях, они бывают явно избыточными. Однако начинать выяснять отношения желания не было. Тем более что мне прозрачно намекнули, что с послушанием будут увязаны и ночные радости.

    Я надел кольчугу, шлем, проверил оружие, и мы вышли во двор. Оседланные лошади ждали возле крыльца. Ваня соскочил с жеребца покойного дьяка и бросился помогать Наталье сесть в седло его Зорьки. Потом, как мне показалось, все время выжидающе смотрел на Наталью, словно ждал ее похвалы и знаков расположения. То ли влюбился, то ли признал за лидера нашей маленькой группы.

    -  Ну что, едем? - спросил я, словно исполняя формальные обязанности старшего.

    -  Погодите, мне нужно сойти, - смущенно улыбнувшись, сказала девушка и просительно посмотрела на меня, ожидая, что я помогу ей спуститься с лошади. Мне делалось все интереснее наблюдать за ее маневрами. Стало понятно, что все, что она делает последнее время, неспроста, и имеет какую-то определенную цель.

    Я ей помог, и она, не торопясь, удалилась в хозяйскую сталчковую избу, говоря попросту, в туалет. Конечно дело житейское, но посадить мужиков в седла, а самой полчаса заседать в клозете - действие, которое явно имело какую-то психологическую нагрузку.

    -  Заждались? - вернувшись, весело спросила она, одаривая нас очаровательными улыбками.

    -  Нет, ничего, ты недолго, - подобострастно ответил Ваня.

    -  Едем! - теперь уже утвердительно сказала она и первой тронула лошадь.

    Оказалось, что даже формальное лидерство перешло в ее слабые нежные ручки. Однако Наташа не учла одной мелочи. Мой донец никому не позволял скакать впереди себя. Он тотчас обошел Зорьку и занял свое законное место. Не знаю, как это восприняла наездница, мне больше ее видно не было, а злорадно оглядываться я не стал.

    До городских ворот мы добрались безо всяких задержек. Время было самое разъезжее, около восьми часов утра, и не приходилось объезжать улицы, перекрытые рогатками, как это часто случалось в неурочные часы. Стрельцы выпустили нас из города беспрепятственно. Их больше интересовали приезжающие, а не отъезжающие.

    На свежем воздухе мне немного полегчало. Обруч, с утра опоясавший голову, ослабел, и я даже начал получать удовольствия от быстрой езды. Наши кони шли хорошей рысью, так что скоро мы оказались далеко за городом.

    Об остановке на обед в известном Наталье трактире разговора больше не заходило, и я, уехав из дома без завтрака, начал чувствовать голод.

    -  Наташа, надо бы остановится, поесть, - сказал я, придерживая донца, когда мы въехали в какое-то большое село с трехкупольной церковью.

    -  Потерпи немного, скоро доедем! - весело крикнула она, пришпорила Зорьку и ускакала вперед.

    Я догнал ее, и мы поехали рядом.

    Как бы ни уверена была Требухина, что ее отец умер, без подготовки соваться в осиное гнездо я не хотел.

    -  Наташа, давай сначала остановимся в соседнем селе и все разузнаем, - предложил я.

    -  Зачем?

    -  Если ты ошиблась…

    -  А с чего ты решил, что я ошиблась? - удивилась она.

    -  Тебе что, мало было просидеть ночь в подполе? - вопросом на вопрос ответил я, не собираясь затевать диспут о ее способностях к предвиденью.

    -  Подумаешь! Если бы не захотела, то и не сидела бы, - ответила она, почему-то отвернувшись в сторону.