И ты пойдешь. Обломаться и попятиться..., ну, уже никак. Не полное же ты чмо, Евгений Земляков?

  Тогда, в воскресенье, Катрин дала мобильник позвонить. Женька позвонил маме, та поохала, но говорила довольно спокойно. Оказывается, майор ей уже два раза звонил. О присяге рассказал, заверил что кормят хорошо. Теперь мама озадачила требованием тщательнее руки мыть, ибо в армии сплошь желудочные расстройства и чуть ли не повальная дизентерия. Особенно зараза с фруктами передается. По телевизору рассказывали.

  Забавно, телевизора Женька ни разу в армии не видел. Фрукты были, - Катрин исправно в отдел покупала. Любила товарищ старший сержант фрукты, особенно яблоки и апельсины. Вообще-то, в рабочие моменты наставница приказала её для краткости именовать просто Катрин. Для своих из Отдела майор был Сан Санычем, а компьютерный старлей на Шурика откликался. Женька естественно себя контролировал, старался об уставе и чинопочитании не забывать. Начальство относилось с пониманием. Вообще, в Отделе не то чтобы демократию культивировали, просто на лишние формальности не желали время тратить.

  С армейскими формальностями Женька столкнулся как-то после ужина. Прижали трое "дедов" на лестнице казармы:

  - Забурел, салабон? Стрижка цивильная, сапожки носишь? Кавалеристом заделался? Кавалергардом?

  Женька несколько растерялся:

  - Я с разрешения майора Варшавина.

  - Да ну?! Может у вас там и ипподром заведен?

   Женьку довольно ощутимо двинули в бок:

   - Как у тебя от овса? Почки не ломит?

  - Эй, да вы что?!

  - Как сержанту отвечаешь? Что за "чё" такое? Ты устав-то читал, салабон тепличный?

  Внизу распахнулась дверь. "Деды" замерли.

  - Ой, а кто у нас там так страстно дышит? - томно поинтересовался снизу знакомый женский голос.

  - Так мы это, насчет обуви беседуем, - чернявый младший сержант торопливо поправил на Женьке куртку.

  Екатерина взлетела на площадку:

  - Кадочник, я тебя предупреждала?! Я ж тебя, б..., урою. Кастрирую, кот блудливый. Ссать жопой будешь. Вы у меня без всякого дисбата сдохните, стурвормы шелудивые. Пошли нахер отсюда! Земляков, шагом марш в кабинет!

  На улице сгребла Женьку за шиворот:

  - Слушай, еще раз замечу, что так перед ними топчешься, переселю в их вонючий кубрик. Понял?! Блин, сопля жеванная.

  - Так я...

  - Что ты?! Струхнул в кальсоны? Позорник германофильский. Если в следующий раз не врежешь паршивцу под дых, я тебя сама так отметелю... Толмач лоханутый.

  Был и следующий раз, закончившийся, можно сказать, почетной ничьей. Женьке надорвали карман, а один из комендантских слетел с лестницы и несколько дней хромал. После инцидента никаких оргвыводов не последовало, только Катрин как-то мимоходом бросила:

  - Ты все-таки лягайся аккуратно. С травмами возни не оберешься.

  Интерес комендантских явно подувял, а Женька понял, что наставница присматривает за новобранцем бдительно. Даже некоторую глуповатую гордость ощутил, - не у каждого такая нянька. Хотя, стыдно, конечно.

  Следующий удар по самолюбию был нанесен в одно из воскресений. На увольнение Женька, понятно, не рассчитывал. Но после обеда позвонили с КПП, - оказалось, гость к Землякову.

  - Мать там твоя, - хмуро пояснила Катрин, удерживая под мышкой стопку картриджей к принтеру. - Сан Саныч разрешил. У тебя полчаса.