Маккиннон прошёл в столовую, где люди уже собирались на ленч. Там присутствовали Паттерсон, Джемисон, Синклер, Маргарет Моррисон и сиделка Айрин. Боцман взял трубку.

– Джордж, вы оторвали меня от сна.

– Очень сожалею, Арчи. Но я подумал, что вам лучше об этом знать. Мы – не одни.

– Вот как.

– По правому борту. На расстоянии двух миль. Едва появившись над водой, приказывает остановиться, иначе обещает открыть огонь.

– Вот как.

– Также заявляет, что, если мы попытаемся изменить курс, он потопит нас.

– Даже так?

– Так он заявляет. Может, действительно так и сделает. Мне свернуть к нему?

– Да.

– На полном ходу?

– Я должен получить распоряжение. Подожди минутку.

Он положил трубку.

– Судя по всему, разговор интригующий, – заметила Маргарет Моррисон, – Но по вашим ответам информации не получишь.

– Боцманы – люди немногословные. Мистер Паттерсон, можем мы дать полный ход?

Паттерсон кивнул, ничего не говоря поднялся со своего места и подошёл к трубке.

– Как я понимаю, вопросов задавать не следует? – покорным тоном произнёс Джемисон.

– Правильно понимаете, сэр. Извините, что испортил вам ленч.

– Как всегда... тактика напролом? – спросил Синклер.

– Другого выхода нет. Он угрожает потопить нас.

– Он ещё не то заговорит, когда увидит, что мы направляемся прямо к нему, – сказал Джемисон. – Наверняка он скажет, что на борту «Сан‑Андреаса» одни чокнутые.

– Если он это скажет, может быть, он и прав.

Боцман уже повернулся, чтобы уйти, как его задержал Ульбрихт.

– Я тоже пойду с вами.

– Не надо, лейтенант. Я не верю, что наш новый знакомый собирается нас потопить, но попытку остановить нас он сделает. Главной целью, я в этом уверен, будет мостик. Вы хотите пустить насмарку всю ту хорошую работу, что проделали доктор Синклер и медицинский персонал, чтобы вас опять шили и бинтовали? He будьте эгоистом. Маргарет!

– Вы остаетесь здесь, Карл Ульбрихт.

Ульбрихт зарычал, пожал плечами, улыбнулся и остался на своём месте.

Когда Маккиннон поднялся на мостик, «Сан‑Андреас» на полном ходу начал разворачиваться на правый борт. Нейсбай обернулся, когда Маккиннон входил в рубку.

– Беритесь за штурвал, Арчи. Он сигналит.

Нейсбай передвинулся к правому борту. Кто‑то у боевой рубки подводной лодки действительно пользовался сигнальной лампой, но передача послания происходила очень медленно. Скорее всего, передающий, решил Маккиннон, не знает английского языка и сигналит букву за буквой. Перед боевой рубкой трое матросов сгрудились у боевого орудия, которое, судя по всему, было нацелено прямо на них. Передача послания прекратилась.

– Что он сказал, Джордж?

– Вернитесь на свой курс. Остановитесь – или я стреляю.

– Передайте ему, что мы – госпитальное судно, и напомните о Женевской конвенции.

– Он не обратит на это внимания.

– Тем не менее, посылайте. Отвлеките его. Дайте нам время. По правилам ведения военных действий, в человека никогда не стреляют, если он говорит.

Нейсбай начал сигналить, но тут же вскочил обратно на мостик.

Раздался пушечный выстрел. Снаряд разорвался внутри надстройки. Нейсбай укоризненно посмотрел на боцмана.

– Вы сами играете не по правилам, Арчи.

– Куда он попал?

Нейсбай вышел на правый борт, посмотрел ниже и в сторону кормы.

– В матросский камбуз, – сказал он.