В божественном, райском саду, раскинувшемся вокруг дома, Конан вкусил величайшие, еще неведомые ему радости любви, какие только фантазия могла выткать своей золотой нитью.

Как-то раз прелестная возлюбленная, перебирая задумчиво пряди его густых темных волос, спросила:

— Не приелась ли тебе, мой воин, спокойная жизнь, не устал ли ты от нашей любви?

— Что тебе сказать? — ответил Конан, который не привык хитрить с женщинами. — Рука тоскует по рукоятке меча, но мне не хочется расставаться с тобой.

— Как ты считаешь, восстановились ли силы твоих мускулов настолько, что ты можешь участвовать в сражениях?

— А ты разве не чувствуешь это, когда бываешь со мной? — немного обиделся киммериец.

— О, это другое, — серебристым колокольчиком залилась Денияра, — вот давай испытаем тебя способом, которым у нас определяют силу воина.

— Согласен, — кивнул варвар.

— Посмотри. — Женщина указала на толстую медную цепь, свисавшую с векового ствола чинары. — Встань спиной к дереву, теперь давай сюда руки, — приказывала она.

Кольца замкнулись, варвар напряг все силы, пытаясь разорвать их. После неудачи он пытался сделать это еще и еще раз — ему так не хотелось уронить себя в глазах возлюбленной!

— Не получается! — наконец с горечью вынужден был признать Конан.

— Какой же ты еще мальчишка! — засмеялась Денияра. — Такую цепь не то что человеку — слону разорвать не под силу. Теперь же в наказание за хвастовство стой вот так, привязанный.

Вокруг ярко сверкавшей серебряной струи фонтана легким туманом светились мельчайшие капельки живительной влаги. На прогретой солнцем площадке, под синим небом, глядя на раскинувшуюся шатром чинару, слушая полную свежести музыку журчащей воды, киммериец даже со скованными руками ощущал удивительное отдохновение — как путник, достигший оазиса после длительного и трудного пути по пустыне.

— Ну хватит, отпусти меня, — взмолился он наконец, — в следующий раз я хорошенько подумаю, прежде чем браться за невыполнимое.

— Быстро же ты хочешь получить прощение еще не время, — засмеялась Денияра.

Она была удивительно хороша, едва прикрытая прозрачной шелковой туникой, сквозь которую просвечивало ее тело богини. Обольстительная, смуглая, с улыбкой на губах, с распущенными волосами, ниспадавшими на обнаженные плечи!

Денияра забавлялась, покусывая ему руки. Потом медленно, очень медленно, с лукавой улыбкой поглядывая на варвара, она стала расстегивать свой корсаж. О том, что он закован, она, казалось, совсем позабыла. О боги, сжальтесь над бедным юношей! Сладостная пытка продолжалась. Раздевшись, она умастила смуглое тело благовонными маслами и легла на стоявшее под деревом ложе. Конан упивался ни с чем не сравнимым наслаждением видеть ее и сам хотел уже, чтобы другие наслаждения еще не наступали, дабы в священной тишине этого утра он мог вкушать их потом все по одному.

Голубое небо, ароматы осыпавшихся в саду лепестков роз — все наполняло его тело ни с чем не сравнимым ощущением полета.

Женщина вскочила с ложа, по трепету ее тела было видно, что и она не может более сдерживать себя. Кольца разомкнулись…

Великое пламя страсти лизало их огненным языком. Охваченные им, они не знали усталости, в них рождалась та бессмертная сила, которой в наслаждении отмечены боги.

Глава пятая

Когда Конан не вернулся в Пустыньку после того, как ушел на первое дело, Ловкач Ши Шелам не придал этому особого значения: мало ли где загулял парень после удачно проведенного налета — дело молодое.