Он встал, вздохнул (нельзя же не вздохнуть),

         Поправил брюхо и пустился в путь,

         Оставив тут обманутую деву,

         Как Ариадну, преданную гневу.

95

         И есть за что, не спорю… Между тем

         Что делал Саша? С неподвижным взглядом,

         Как белый мрамор холоден и нем,

         Как Аббадона грозный, новым адом

         Испуганный, но помнящий эдем,

         С поникшею стоял он головою,

         И на челе, наморщенном тоскою,

         Качались тени трепетных ветвей…

         Но вдруг удар проснувшихся страстей

         Перевернул неопытную душу,

         И он упал как с неба на Маврушу.

96

         Упал! (прости невинность!). Как змея,

         Маврушу крепко обнял он руками,

         То холодея, то как жар горя,

         Неистово впился в нее устами

         И – обезумел… Небо и земля

         Слились в туман. Мавруша простонала

         И улыбнулась; как волна, вставала

         И упадала грудь, и томный взор,

         Как над рекой безлучный метеор,

         Блуждал вокруг без цели, без предмета,

         Боясь всего: людей, дерев и света…

97

         Теперь, друзья, скажите напрямик,

         Кого винить? … По мне, всего прекрасней

         Сложить весь грех на чорта, – он привык

         К напраслине; к тому же безопасней

         Рога и когти, чем иной язык…

         Итак заметим мы, что дух незримый,

         Но гордый, мрачный, злой, неотразимый

         Ни ладаном, ни бранью, ни крестом,

         Играл судьбою Саши, как мячом,

         И, следуя пустейшему капризу,

         Кидал его то вкось, то вверх, то книзу.

98

         Два месяца прошло.