-  …распространиться не должно. Всех знающих от работы на эти несколько часов отстранить, изолировать. Я сообщу по рации с места, когда их усыпить.

    -  Ох! Это ведь придется закрыть аэропорт.

    -  Значит, надо закрыть. Только сначала пусть пришлют сюда два вертолета: грузовой и пассажирский.

    -  Ясно. Кто тебе нужен на месте?

    -  Представители КБ и завода, группа оперативного расследования. Но - чем меньше людей, тем лучше, скажем, так: по два представителя и группа из трех-четырех, самых толковых.

    -  Уже сообщено. Буду через полтора часа. Бекасов, может быть, через два, он в Крыму. Но… для такого случая полагается еще санитарная команда: вытаскивать и опознавать трупы, все такое.

    -  Нет! Никаких таких команд, пока мы там. Предупреди всех о безоговорочном подчинении мне.

    -  Конечно. Теперь слушай: один представитель Бекасовского КБ, хоть и неофициальный, прибудет к тебе сейчас на вертолете. Это Петр Денисович Лемех, бывший летчик-испытатель, ныне списанный на землю. Облетывал «БК двадцать вторые», летал и на серийных.

    -  Отлично, спасибо.

    -  И еще. Поступила первая информация о БК-22. Была аналогичная катастрофа с его грузовым вариантом - год с месяцами назад, на юге Сибири. Тоже при наборе высоты сорвался, нагруженный. Там причину не узнали - но это уже намек, что она одна и может быть найдена. Так что настраивайтесь на это.

    -  А на что же еще нам настраиваться? - усмехнулся Багрий. - На реквием? Это успеется.

    -  Кто летит?

    -  Я и Возницын. Рындичевич займется Институтом нейрологии. На том конце провода помолчали. Я ждал с замиранием сердца, что ответит Глеб А.; в Славика он верит, конечно, больше, чем в меня.

    -  Смотри, тебе видней. («Уфф!..») Ну, все? Напутственных слов говорить не надо? Я все время здесь.

    -  Не надо. Дальнейшая связь - по рации. Багрий-Багреев кладет трубку, поварачивается к нам:

    -  Все слышали? Вот так, не было ни гроша, да вдруг алтын. Святослав Иванович, ваш план принимаю, хоть и не в восторге от него. Но время не терпит. Заброс короткий, справитесь сами. Постарайтесь там… - он движением пальцев выразил то, в чем Рындя должен расстараться, - быть тоньше, осмотрительней. Зацепку на минувший день имеете?

    («Зацепка» - это точка финиша в забросе: запомнившееся приятное событие, к которому тянет вернуться, пережить его еще раз).

    -  Имею.

    -  Какую, если не секрет?

    -  А пиво вчера в забегаловке возле дома пил - свежее, прохладное. И мужик один тараней поделился, пол-леща отломил, представляете?

    Артура Викторовича даже передергивает. Рындичевич смотрит на него в упор и с затаенной усмешкой: вот, мол, такой я есть - с тем и возьмите.

    -  Эхе-хе!.. - вздыхает, поднимаясь из-за стола, шеф. - Поперечный мы, встречники, народ. Что ж, наши недостатки - продолжения наших достоинств.

    Ладно, с вами все. А ты, друг мой Александр Романович (это я - и друг, и Романович), настраивай себя на далекий заброс. Может, на год, а то и дальше.

    И он убегает комадовать техникам общий сбор, следить за погрузкой. Мы с Рындей остаемся одни. Мне немного неловко перед ним.

    -  Аджедан и анемс, - говорит он обратной речью, - тсодрог и асарк. («Смена и надежда, гордость и краса…»)

    -  Слушай, не я же решал!

    -  Еонишутеп олед ешан, - продолжает он перевертышами, - онченок.