-  Он размышляет, - сказал я. - Трудный вопрос.

    -  А как я узнаю, что он придумал?

    -  Ты придешь, и он сразу тебе скажет.

    -  Мам-ма, - вдруг сказал Малыш.

    Я взглянул, Майка стояла рядом.

    -  Мам-ма, - повторил Малыш, не двигаясь.

    -  Да, колокольчик, - сказала Майка тихо.

    Малыш сел - перелился из лежачего положения в сидячее.

    -  Скажи еще раз! - потребовал он.

    -  Да, колокольчик, - сказала Майка. Лицо у нее побелело, резко проступили веснушки.

    -  Феноменально! - произнес Малыш, глядя на нее снизу вверх. - Щелкунчик!

    Я прокашлялся.

    -  Мы тебя ждали, Малыш, - сказал я.

    Он стал смотреть на меня. С большим трудом я удержался, чтобы не отвести глаза. Страшненькое все-таки было у него лицо.

    -  Зачем ты меня ждал?

    -  Ну, как зачем… - Я несколько растерялся, но меня тут же осенило.

    -  Мы скучаем без тебя. Нам без тебя плохо. Нет удовольствия, понимаешь?

    Малыш вскочил и сейчас же снова сел. Очень неудобно сел - я бы двух секунд так не просидел.

    -  Тебе плохо без меня?

    -  Да, - сказал я решительно.

    -  Феноменально, - проговорил он. - Тебе плохо без меня, мне плохо без тебя. Ш-шарада!

    -  Ну почему же - шарада? - огорчился я. - Если бы мы не могли быть вместе, вот тогда бы была шарада. А сейчас мы встретились, можно играть… Вот ты любишь играть, но ты всегда играл один…

    -  Нет, - возразил Малыш. - Только сначала я играл один. А потом я играл на озере и увидел свое изображение в воде. Хотел с ним играть, оно распалось. Тогда я очень захотел, чтобы у меня были изображения, много изображений, чтобы с ними играть. И стало так.

    Он вскочил и легко побежал по кругу, оставляя свои диковинные фантомы

    -  черные, белые, желтые, красные, а потом сел посередине и горделиво огляделся. И должен вам сказать, это было зрелище: голый мальчишка на песке, и вокруг него дюжина разноцветных статуй в разных позах.

    -  Феноменально, - сказал я и посмотрел на Майку, приглашая ее принять хоть какое-нибудь участие в беседе. Мне было неловко, что я все время говорю, а она молчит. Но она ничего не сказала, просто хмуро глядела, а фантомы зыбко колебались и медленно таяли, распространяя запах нашатырного спирта.

    -  Я всегда хотел спросить, - объявил Малыш, - зачем вы заворачиваетесь? Что это такое? - Он подскочил ко мне и дернул за полу дохи.

    -  Одежда, - сказал я.

    -  Одежда, - повторил он. - Зачем?

    Я рассказал ему про одежду. Я не Комов. Сроду не читал лекций, особенно об одежде. Но без ложной скромности скажу: лекция имела успех.

    -  Все люди в одежде? - спросил пораженный Малыш.

    -  Все, - сказал я, чтобы покончить с этим вопросом. Я не совсем понимал, что его, собственно, поражает.

    -  Но людей много! Сколько?

    -  Пятнадцать миллиардов.

    -  Пятнадцать миллиардов, - повторил он и, выставив перед собой палец без ногтя, принялся сгибать и разгибать его.