- Новый ковчег, значит, - сказал Юл. - В океане греховности. И то, что мы даем вам деньги, энергию, продовольствие, возим вас на своих кораблях по планетам - это все во имя сохранения вашей духовности? Интересная мысль. Хотите, я открою вам вашу же величайшую государственную тайну? Вы слышали что-нибудь об Обители святого Александра Суворова?

    - Не помню, - сказал отец Александр.

    - Есть такая обитель - внеепархиальная. К северо-западу от Царицына. Берут туда только мальчиков-сирот пяти, самое большее семи лет. Там они и живут до самой смерти - всю жизнь в стенах. А под землей там заложены термоядерные заряды, и монахи дежурят при подрывной кнопке. Мощность зарядов достаточна, чтобы всю Евразию засыпать радиоактивным пеплом - да и на Америку кое-что попадет... Теперь вам понятно, почему Конфедерация так лояльно к вам относится?

    - Этого не может быть, - тихо сказал отец Александр. - Этого просто не может быть - того, что вы рассказали...

    - Наведите справки. Только осторожно.

    - Это чья-то ложь, которая...

    - Туда время от времени приглашают инспекторов Конфедерации наверное, чтобы мы не теряли остроту восприятия... Мой отец был там дважды. Монахи довольно ехидно говорили, что пример его прадеда оказался чрезвычайно полезен.

    - Теперь - к нам, - сказал отец Александр.

    Дверь отъехала. Юл встал.

    - Ваше преосвященство, - сказал иерарх. - Прошу ваше.

    Отец Александр встал, повернулся к Юлу и иноку, поднял руку, благословляя.

    - Господи, помилуй нас... - прошептал он.

    Юл задремал и проснулся, казалось, прошла минута, но руку он успел отлежать намертво - рука мотнулась и стукнула его по груди, тяжелая и бесчувственная, как деревяшка. Было тихо - так тихо, что слышалось попыхивание свечи: на фитиле образовался длинный нагар, пламя дергалось и коптило. В руку горячо и больно пошла кровь. Юл сидел неподвижно, стиснув зубы. Наконец, рука обрела подвижность, хотя и оставалась еще тяжелой и горячей. Шевельнулся Олег, застонал. С него наручники не сняли - боялись. И тут опять загремела дверь.

    Она отъехала немного, и в щель кого-то втолкнули. Человек упал ничком, закрывая лицо и голову руками - и тут же камеру наполнил резкий, разрывающий ноздри смрад Игрикхо. Юл вскочил, зажимая рот и нос. Олег закрылся руками и смотрел, ничего не понимая спросонок. Человек медленно перевернулся на бок, подтянул колени к животу и с минуту лежал так, не двигаясь и, кажется, не дыша. Он был оборван и страшно, фантастически грязен. Потом он со всхлипом втянул в себя воздух и выстонал:

    - О-о-о, дья-авол...

    По голосу Юл его и узнал. Это был Петров.

    - Владислав Аркадьевич? - наклонился над ним Юл. - Что с вами сделали?

    - Кто это? - спросил Петров со страхом. Ладоней от лица он не отнял. - Юлий Владимирович? Что вы тут делаете?

    - Представьте себе - ищу вас. Но - что с вами? Вас били?

    - Похоже на то... Посмотрите, что у меня с глазами, - он с трудом убрал руки.

    Вокруг глаз были черные круги, веки вздулись и запеклись кровью. Юл осторожно - Петров напрягся и застонал - кончиками пальцев раздвинул веки. Ничего нельзя было разобрать: какой-то рубиново блеснувший студень...

    - Ни черта не видно, - сказал Юл. - Тут только свеча.

    - Чем-то хлестнули по глазам, - сказал Петров. - Я не понял, чем.

    - Цепью, чем же еще, - мрачно сказал Юл. - Ладно, главное, что не вытекли, все остальное поправимо. Больно?

    - Больно, конечно.