— Вы не хотите включить свет? — тихо спросил профессор.

— Нет, конечно, нет, — испуганно вскинулась Гермиона. — Если я зажгу свет, вы исчезнете, кем бы вы ни были, а я хочу услышать ответ на свой вопрос. Ведь если вы мне, наконец, ответите, меня, возможно, отпустит.

— Хм, — профессор с настороженностью посмотрел на бывшую ученицу, не понимая, что с ней такое творится. — И что же за вопрос вы хотели задать?

— Зачем вы это делали? Для чего вы показывали мне, что можете быть другим?

— Я вас не понимаю, мисс Грейнджер.

И тогда Гермиона рассказала своему призраку про 1991 год. Он хмыкнул и откинулся на спинку кресла.

— Но ведь и в 1992 году вы опять это сделали, — слегка возмущенно выпалила Гермиона.

— И что же я такого странного сделал в 1992?

— О, я вам сейчас напомню.

Глава 2

1992 год был тяжелым. Хотя, какой год учебы Гермионы Грейнджер был легким?

Вся эта непонятная история с наследником Слизерина просто выводила девочку из себя. Ответ на вопросы лежал на поверхности, но она никак не могла ухватиться за кончик, чтобы размотать весь клубок.

Да еще профессор Снейп. Гермиона сдержала данное себе слово. Она, как могла, внушала себе чувство неприязни к профессору. У нее почти получилось. Почти. Ей все еще было неприятно, если кто-то отзывался о нем неподобающим образом, ее задевало, если Рон или Гарри начинали его оскорблять в ее присутствии. Как же часто ей хотелось вместо: «Профессор Снейп, Гарри» — сказать, — «Что вы у него за спиной злословите? Идите и прямо в лицо выскажите свои претензии, или слабо?».

Стараясь забыть урок полетов, она повела себя как дура, переключив все свое внимание на Локхарта. Он настолько сильно отличался от Снейпа, насколько вообще может отличаться один человек от другого.

Трещина в ее напускной неприязни появилась, когда профессор Снейп легко и непринужденно, явно скучая, но от того не забыв выполнить все полагающиеся движения палочкой и произнеся заклинание так четко, что даже Рон все запомнил с первого раза, чуть не контузил этого самого Локхарта.

С этого момента, Гермиона с мрачным видом наблюдала за своей влюбленностью, которая подняла голову и радостно показала большой палец.

Утащив шкурку бумсланга, Гермиона со злорадством наблюдала за профессором на следующем уроке. Ингредиент был редким и не заметить его пропажу было просто невозможно. Снейп, похоже, не заметил. Тогда Гермиона обвинила его в просто потрясающей забывчивости: «Что, профессор, вы даже не можете запомнить, сколько и чего хранится в ваших шкафах?» — шептала она, кроша злополучную шкурку в туалете Плаксы Миртл.

На следующий день, когда она пришла, чтобы проведать зелье, то заметила, почувствовала, увидела (нужное подчеркнуть), что с зельем кто-то работал.

* * *

— Это вы исправляли зелье? — Гермиона призвала подушку с маленького диванчика и обняла ее. Становилось все темнее.

— Я же не мог допустить, чтобы кто-то из учеников отравился? — казалось, призрака забавлял бессвязный рассказ Гермионы.

— И что я сделала не так? — ей действительно было любопытно.

— Ничего такого, что невозможно было бы исправить.

— И все же?

— Вы передержали зелье после добавления шкурки на высоком огне, — неохотно ответил он.

— Вы, наверное, считали меня очень глупой? — Гермиона уже практически не видела его, только силуэт в соседнем кресле.

— Отнюдь, — в голосе прозвучала легкая насмешка.