Мужчины этой семьи всегда командовали парадом. Всегда были победителями. Мужчины этой семьи за­служивали уважения, послушания и нерассуждающей преданности. С ними нельзя было обращаться, как с ря­довыми преступниками, хватать, бросать за решетку и допрашивать.

И их никогда, никогда не предавали.

Естественно, из тюрьмы его выпустили. Люциус ни минуты не сомневался в том, что это случится. Он ни за что не позволит, чтобы его посадили в клетку, как животное! И все-таки он не мог избавиться от чувства уни­жения. Сначала его бросили за решетку, потом потащи­ли в суд, нарушили его права…

Ему противостояла какая-то Ева Даллас. Господи, откуда она взялась?! Люциус всегда считал, что женщи­нам никогда нельзя давать власть, и это, пожалуй, было единственным, в чем он соглашался со своим злосчаст­ным дедом.

Он не будет торопиться. Составит тщательный план. Выберет место и время. А когда все будет готово, жесто­ко отомстит ей за то, что она посмела поднять на него руку, испортила игру и публично опозорила.

Тихое место, небольшая прелюдия, а потом… О да, его свидание с лейтенантом Даллас будет очень бурным. На этот раз он наденет на нее наручники. А когда она получит порцию «Шлюхи» и станет умолять о той единственной вещи, которой на самом деле хотят все женщины, он даже не станет трахать ее. Он причинит ей боль, невыносимую боль, но откажет в последнем осле­пительном наслаждении.

Она будет умирать от отчаяния, как сучка в охоте.

От этой мысли у него затвердело в паху. Это еще раз доказывало, что он мужчина.

Но Даллас и ее наказание могли подождать. Куда важнее было разобраться с Кевином.

Старая дружба не оправдывает предательства. Кевин должен за все заплатить. Тем более что эта расплата по­служит его собственному оправданию.

В его маске были изъяны, Люциус признавал это. Но необходимость торопиться оправдывала некоторые погрешности в деталях. В конце концов, люди видят лишь то, что хотят видеть. Он прекрасно знал это. Он был похож на Блэкберна и имел удостоверение на его имя. Носил типичный костюм преуспевающего адвоката по уголовным делам. Имел при себе дорогой кожаный «дипломат». И выражение лица у него было мрачное и высокомерное.

Люциус хладнокровно подчинился беглому обыску и снова предъявил для рентгеновского просвечивания свой «дипломат». Когда его привели в комнату для свиданий, он сел, сложил руки на коленях и принялся ждать.

Когда привели Кевина, на котором был мешкова­тый ярко-оранжевый комбинезон, Люциус испытал хо­лодное злорадство, которое пересилило гнев. Лицо друга, облаченного в ужасную тюремную одежду, было серым и унылым, но при виде адвоката он тут же вос­прянул духом.

– Мистер Блэкберн, я не ожидал, что вы придете ко мне еще раз. Вы сказали, что завтра утром мне предсто­ит предварительное слушание, и я должен буду доказать, что находился в моральной и эмоциональной зависи­мости. Что, появились какие-то новости?

– Мы обсудим это. – Когда Кевин сел, Люциус не­брежно махнул охраннику рукой и открыл «дипломат». Дверь захлопнулась. – Как вы себя чувствуете?

– Ужасно! – Кевин заломил руки. – Правда, я си­жу в одиночной камере, лейтенант Даллас сдержала сло­во, но там темно и… и воняет! В любой момент кто-то может заглянуть в «глазок», и нельзя ни секунды по­быть наедине с собой. Мистер Блэкберн, я не могу си­деть в тюрьме! Это невозможно! Нужно что-то сделать. Сделать так, чтобы предварительное слушание сложи­лось в мою пользу.