– Разговаривать сейчас с тобой некогда, – ворчал Кругомарш, отпирая кабинет. – Тебя вызывают в Особый отдел… По какому вопросу – сам должен знать, – таинственно мотнул он головой. – Освободишься – решай свои «семейные» дела. Перед отъездом – ко мне, получишь задание. Кстати, разберемся с выполнением плана твоим участком…

«Твоим участком» – будто маслом по душе. Неужели утвердят, и мне не придется ломать позвоночник перед очередным начальником? Если разобраться, чем я хуже того же Ваха? Или – Сиюминуткина? Тем более, что ни один, и ни другой, насколько мне известно, прорабами не работали – сразу после института их призвали, прилепили звания и отправили на Дальний Восток начальниками участков…

Так я прикидывал и мечтал, обходя вдоль железобетонного ограждения штаба армии. Вот и проходная, и знаменитая лужа перед ней. Обычно дежурят офицер и прапорщик – сегодня, кроме них, солдат с автоматом. Война начинается, что ли? Совсем забыл о происшествии в гарнизоне, вернее, на подступах к нему.

Пропуск лежал в проходной. Малеев расстарался для своего секретного сотрудника.

И вдруг закружилась голова. Меня же расшифровали! Был секретный сотрудник, стал сотрудником несекретным. Ведь раньше майор встречал меня на квартире деревенского дома, теперь принимает в своем кабинете.

Ну, что ж, это – к лучшему, – принялся успокаивать я сам себя. – Перестану мучиться, припоминая мерзкое слово «сексот», займусь строительством, а не подглядыванием из за угла. Все же не прораб затрапезный, а начальник особого участка! К тому же скоро новые погоны надену.

Майор – в форме. Видел я его в офицерском обличье всего пару раз. Обычно – поношенный костюм, белая рубашка с ярким галстуком. Сегодня – китель с многоцветием орденских планок.

– Садитесь, старший лейтенант, – пропищал он строго. В кабинете, кроме него, лейтенант за отдельным столиком. Пишет и косится в мою сторону. Косись, салага, косись, набирайся ума, перед тобой – секретный сотрудник, важное звено в сети контрразведки. – Разговор у нас будет недолгий, но очень важный. Лейтенант застенографирует, вы подпишете…

– Допрос?

– А вы что, 'против допроса?.. Ладно, будем считать – свидетельские показания…

В течение добрых получаса из меня высасывали давно известную майору информацию. Как появился на особом участке инструктор Курков? Кто его рекомендовал и когда? При каких обстоятельствах я познакомился с ним? Какие отношения были в семье Курковых? Хорошо ли я знаю жену и дочь?

Я исходил потом, мучился недоумением. К чему разыгрывается этот спектакль? Если для лейтенанта, то он слишком мелкая деталь в сложном механизме Особого отдела; если для того, чтобы припугнуть меня, то зря Малеев спускает пары, я за последние полгода столько раз пугался и отходил от испуга, что потерял способность удивляться. К тому же, зачем Сергею Максимовичу меня пугать? И – что, пожалуй, более важно, почему я думаю, что меня пугают?

Машинально отвечая на вопросы, которые прежде задавал сам себе десятки раз, я размышляя над дальнейшим возможным развитием «допроса». С тоской поглядывал в окно.

– Все, – наконец стукнул майор раскрытой ладонью по столу. – Давай, лейтенант, оформляй свои записи, как положено, а мы с Васильковым побеседуем, так сказать, без протоколов.

Я облегченно вздохнул и расправил занемевшие плечи. Представляю, как чувствует себя на настоящем допросе, а не на имитации его, человек, совершивший преступление. Скажем, тот же Никифор Васильевич… М да, неуютно, очень даже неуютно…

Лейтенант сгреб все свои записи, ушел, старательно прикрыв дверь. Стажер, наверно, или – прямо из училища.