Казалось, это его позабавило, но упоминание о ревности даже в шутку, согревающее и волнующее, встревожило Барбару. Альфред держался так спокойно и безразлично, что она заподозрила его в желании присмотреться, не бегают ли у нее глазки, чтобы при случае оправдать свою собственную неверность. Она не хотела рассказывать ему о Гае, но теперь снова изменила свое решение. Если их заметили придворные сплетники, она должна упредить их, пока он не услышал этой истории из другого источника.

– Нет, вовсе нет. – Она тоже засмеялась с беспечным видом. – Боюсь, что для графа Глостера я скорее старая тетка, чем предмет обожания, – он ведь совсем молод. Он помнит меня как леди, которую, по словам одной из фрейлин королевы Элинор, может отравить ее собственный яд.

– Но он все же заговорил с тобой?

– Он думает, что спас меня от этого идиота, Гая де Монфорта. По каким то причинам, известным только его ничтожному уму, тот решил, что я вернулась в Англию с одной единственной целью – быть доступной для него. – Барбара с трудом удержалась от оскорбления или презрительного смеха, опасаясь реакции Альфреда, но тот лишь заметил:

– Должно быть, он испытывает очень сильное влечение к тебе, если пренебрегает распоряжением своего отца.

– Гай волен поступать, как ему вздумается, – огрызнулась Барбара. – Я сомневаюсь, что его желание сохранило бы свою силу, если бы я бросиась к нему в объятия, когда он поманил меня. – Она вздохнула и добавила: – И я не уверена, что его отец приказал ему держаться от меня подальше. В конце концов, Лестер надеялся, что я останусь во Франции, а ему хотелось бы избежать обвинений от своего непутевого сына в том, что выслал меня. Возможно, он также боялся, что Гай заскулил бы и попросил свою мать вернуть меня.

– Что сегодня произошло?

– Ничего.

Это была неправда, но Барбару расстроила сдержанная реакция мужа. Она приняла это за полное равнодушие. Кроме того, она знала: даже если бы Альфред ее ненавидел, он не остался бы безразличен. Она стала его женой, его собственностью, и мужская гордость не позволила бы Альфреду делиться ею. На мгновение она пожалела, что вообще заговорила об этом.

– Но это «ничего не случившееся», кажется, прочно запечатлелось в твоем сознании, – заметил Альфред, и его губы сжались в твердую тонкую линию.

– Да, я считаю – ничего. – Барбара решила быстро переставить акценты в своем рассказе, сведя поступок Гая к укусу блохи в сравнении с «настоящими» заботами. Она засмеялась. – Конечно, я была возмущена его самонадеянностью, но он всего навсего набитый дурак. Его глупая выходка задержалась у меня в голове только потому, что Глостер пришел мне на помощь. Но и он, должно быть, вмешался, чтобы разозлить Гая. Я не могу поверить, что он испугался за мою безопасность – в конце концов, мы находились в комнате, где было полно людей, и сам Лестер заступился бы за меня, позови я на помощь.

Альфред смотрел в камин, а затем резко повернул голову.

– Гай де Монфорт в самом деле схватил тебя? – спросил он.

Едва не отвергнув и это, Барбара вовремя вспомнила про след у себя на руке, который, вероятно, уже превратился в синяк.

– Он схватил меня за руку и оставил на ней следы. Но я не осталась в долгу и расцарапала в ответ его руку. Каждый, кто увидит царапины, будет смеяться над ним.

– Я думаю… – Альфред начал медленно подниматься со стула.

Барбара подскочила к нему:

– Ты совсем не думаешь и, похоже, готов совершить глупость! Если ты вызовешь Гая на дуэль, то превратишь муху в слона. А он на десять лет моложе тебя и совсем не пара тебе в умении обращаться с оружием. На дуэли ты, конечно, убьешь его или здорово покалечишь. Не сомневаюсь, что все, за исключением его отца и матери, будут в восторге, но потом все же сочтут, что ты слишком жестоко наказал глупого мальчишку…

– Хватит.