|
Тогда спокойным голосом Глостер сообщил, что эмиссары Людовика отозваны во Францию, так что от заключения мира они теперь еще дальше, чем были раньше. Барбара кивнула с симпатией, а Альфред вежливо заметил, что невозможно изгнать из головы короля Людовика какую то мысль, если уж она туда попала. Успокоенный притворством своих гостей, как будто решивших, что его плохое настроение связано с провалом мирных переговоров, Глостер опустился на стул около камина и сказал, что Лестер намеревается предпринять еще одну, последнюю попытку.
Во Францию вместе с эмиссарами Людовика, чьи советы если не принимались во внимание, то, во всяком случае, выслушивались, отправилась новая группа посредников, ведущих мирные переговоры. Эти люди были уполномочены договориться о выдвижении нескольких новых условий. – Мне жаль слышать об этом. Провал мирных переговоров помешает Альфреду выполнить обещание, данное леди Элис, – посетить ее отца, – заметила Барбара. – Боже мой, я совсем забыл об этом! – воскликнул Глостер. – Но это последнее усилие договориться о мире – не дело одной ночи. Я полагаю, наши посланники пробудут во Франции несколько недель. У нас будет достаточно времени съездить в Кенилуэрт и повидать… – Сэра Уильяма, – продолжил Альфред, так как Глостер колебался, забыв имя. – Этот человек не имеет политического значения, – продолжил Глостер, задумчиво хмурясь, – и я уверен, что вы не используете разрешение посетить его, чтобы причинить какой то вред Англии. – В самом деле, нет, – горячо согласился Альфред. – Сказать правду, я был бы рад избавиться от этого обещания и вернуться во Францию с посланниками, если бы мог найти какой то другой способ облегчить страдания сестры… – Поистине, ничто не облегчит душу дочери, пока она не будет знать, что отец свободен, – вмешалась Барбара. – Это то, что чувствовала бы я, если бы мой отец находился в заключении. Но поскольку это невозможно, я думаю, очень важно, чтобы Альфред увидел сэра Уильяма собственными глазами и смог рассказать Элис, не похудел ли он, не побледнел ли и не запали ли у него глаза… Ты ведь знаешь, что она хочет услышать, чтобы поверить, что с ним все в порядке. Альфред вздохнул. – Да, знаю. И, к несчастью, Элис не из тех, кого легко обмануть. Солгать и быть уличенным в этом хуже, чем признаться, что я не смог посетить его. – Нет никаких причин, по которым вам не следовало бы его посетить, – заявил Глостер. – Я не вижу в этом никакого вреда. Я дам вам письмо к молодому Саймону де Монфорту, его тюремщику, а также письмо, которое позволит вам свободно путешествовать. Альфред подумал, что главный оплот графа Лестера – не место для любимой дочери Норфолка, чье поведение с точки зрения создавшейся политической ситуации можно было полагать противоречивым. Молодой Саймон тоже преследовал ее и мог посчитать двойной удачей задержать Барбару, чтобы получить гарантию лояльного поведения ее отца. Более того, если Людовик отклонит мирные предложения раньше, чем они предполагают, то им обоим будет грозить опасность. Однако лучше, если под стражу возьмут только его. Он будет в гораздо большей безопасности, если Барби будет на свободе. Она сможет пожаловаться своему отцу или Глостеру, если его вдруг возьмут под стражу. Между тем Барби рассуждала: – Я не могу остаться здесь и не могу ехать в Стригл. Там находится жена моего отца, леди Изабелла, а она скорее повесит меня, чем впустит в замок. – Она и в самом деле может, – сухо подтвердил Глостер. – Поскольку ее сильно подозревают в том, что она поддерживает мятежных валлийских лордов. – Чтоб эту женщину чума взяла! – в сердцах воскликнула Барбара. – Не думаю, что ее хоть сколько нибудь заботит, какое дело правое, а какое нет. |
