Флаксмен в бешенстве посмотрел на него:

– Заткнись, жестяной пузырь!

– Выбирайте выражения! – с достоинством ответил яйцеглав. – Или я начну вам грезиться. Я буду парить в ваших снах!

Флаксмен хотел было что‑то рявкнуть, но удержался и бросил на яйцеглава странный взгляд.

Сочтя, что настала удобная минута, пухлый болельщик лихо отчеканил свою речь:

– Дорогой сэр! В знак признания ваших выдающихся заслуг на поприще популяризации лунбола разрешите вручить вам высшую награду Лунбольной лиги…

По его знаку двое других лунболистов открыли крышку черного ящика, оратор засунул в него руки и ловко швырнул прямо в грудь Флаксмену большой серебристый овоид, как две капли воды похожий на Полпинты.

– Серебряный лунбольный мяч! – закончил он, когда Флаксмен, взвизгнув, без чувств растянулся на полу.

34

«Рокет‑Хаус» прихорашивался, готовясь к финишу литературных гонок. Во всяком случае, Гаспар вывесил в вестибюле соответствующий плакат. Джо Вахтер притащил раскладные стулья и протянул несколько ниток с серебряными флажками, от Энгстранда доставили освежающие напитки, а эскалатор, наконец заработал.

Каллингем и Флаксмен, разделив рукописи поровну, каждому по пятнадцать штук, взятых наугад, приняли пилюли «Престиссимо», вдесятеро ускоряющие процесс чтения, и вот уже по экранам фоточитателей рывками поползли бумажные ленты.

Каллингем дольше задерживал на экране каждый кадр, но так как размер кадра у него был больше, то вскоре он уже обогнал своего товарища на половину рукописи, к большому огорчению Гаспара, который, заключив пари с Зейном, поставил на Флаксмена.

Все верные сотрудники «Рокет‑Хауса» присутствовали при этом состязании, никто не хотел упустить возможность наконец‑то увидеть издателей за работой. Гаспар сидел рядом с няней Бишоп, Зейн Горт – с мисс Румянчик, а братья Зангвеллы чинно восседали сзади. Папаша Зангвелл был чисто умыт и вел себя довольно спокойно, хотя время от времени бросал тоскливые взгляды на стол, украшенный батареей бутылок.

Элоиза Ибсен, вопреки опасениям Гаспара, нисколько не нарушила чинной торжественности происходящего. Как и подобает даме сердца самого издателя, она была облачена в модное, но строгое платье с глубоким вырезом, держалась со всеми обворожительно любезно и теперь с тихим достоинством восседала в первом ряду, время от времени посылая Каллингему нежные ободряющие улыбки.

Яйцеглавов, из уважения к слабости Флаксмена, оставили в Детской, но с ними поддерживалась непрерывная двусторонняя телесвязь.

– Я вчера на ночь опять читал «Дело Маурициуса», – шепнул Гаспар няне Бишоп. – Ну, если это типичный образчик старинной детективной беллетристики, то какой же была у них серьезная литература, хотел бы я знать!

– Поторопитесь! – шепнула она в ответ. – А то кругляши приготовили для вас еще несколько книг. Детектив замечательного старинного русского мастера этого жанра под названием «Братья Карамазовы», мелодраму «Король Лир»с захватывающими изменами и убийствами, занимательную сказку «Волшебная гора»и развлекательную повесть о приключениях аристократов и интригах в светском обществе, озаглавленную «Война и мир». Они составили для вас целый список такого легкого чтива.

– Только бы они не вздумали подсовывать мне всякую старинную классику! – бодро отозвался Гаспар. – А с интригами и тайнами я уж как‑нибудь справлюсь. Это вам не проект «Эль» Зейна Горта! Хотел бы я знать, что он такое затеял.

– А разве он вам не говорил? Вы же с ним друзья!

– Ни слова не говорил.