|
– Какое вам дело? – Как угодно. Надеюсь, у меня в конторе вы наконец возьметесь за ум. – И вы снова захотите увидеть мой пояс? – Там посмотрим. Дождь не прекращался. Но народу на парижских улицах становилось все больше. Чтобы проехать через Центральный рынок, пришлось снизить скорость. Наконец они выбрались на Набережную. Мегрэ до сих пор не был уверен, не напрасно ли он ответил на утренний звонок. Во всяком случае, ему хотелось понять, что за упрямое создание сидит рядом с ним в машине. Между ними уже завязалась схватка – необычный поединок, в котором оба противника словно испытывали друг друга. – Надо думать, вы намерены допрашивать меня часами, не давая мне ни пить, ни есть? Обычно вы так и делаете, верно? – Посмотрим, – повторил он. – А я хочу сразу предупредить, что меня этим не испугаешь. Мне себя не в чем упрекнуть. А вы еще заплатите за все… – Решено. – В чем вы меня обвиняете? – Пока не знаю. – Тогда лучше отпустите меня. Это самое умное, что вы можете сделать. Такси остановилось во дворе уголовной полиции, и Мегрэ полез было в карман за бумажником, собираясь расплатиться с шофером. Но, встретившись глазами с задержанной, сообразил: она только того и ждет, чтобы снова попытаться бежать, и сказал: – Сейчас кто нибудь выйдет к вам с деньгами. В здание уже вернулись обитатели, почти изо всех отделов доносились голоса. Мегрэ открыл свой кабинет, впустил туда Селину Жермен, запер за ней дверь и предупредил шефа, что хотел бы с ним поговорить. Минут десять они обсуждали этот случай, обо всем договорились, и Мегрэ, возвращаясь к себе, сказал рассыльному: – Принесешь мне два кофе с рогаликами. Наконец он отпер свою дверь – и застыл на пороге при виде усеянного рваными и скомканными бумагами пола, разбитого окна и расколотого надвое бюста Республики, прежде украшавшего камин. Девушка, развалившись в его собственном кресле, с вызовом взглянула на комиссара. – Я вас предупреждала! – заявила она. – И имейте в виду, что это еще не конец. 2 Этому допросу суждено было стать самым бесславным за всю карьеру Мегрэ. С самого начала все пошло вкривь и вкось, среди учиненного разгрома, с разбросанной по полу бумагой и кусками гипса, которые комиссар старался не замечать. Войдя в кабинет, Мегрэ, даже не моргнув глазом, направился к своему креслу, схватил девушку за руку и пробурчал: – Вы позволите? Она встала, понимая, что последнее слово все равно будет за ним, и пересела на место, которое он ей указал, лицом к окну, так что дневной свет, безжалостный, как фотовспышка, падал прямо на нее. Она, казалось, ждала, что он вот вот заговорит. В таком случае ее надежды не оправдались: комиссар прежде всего старательно набил трубку, помешал угли в камине, очинил карандаш и, наконец, открыл дверь посыльному из кафе, принесшему завтрак на двоих. – Будете? – осведомился он у своей пленницы. – Молока, конечно, нет? – заметила она ехидно. – Я подумал, что черный кофе не даст вам заснуть. – Терпеть не могу кофе без молока! – Тогда не пейте. Но она выпила, стараясь освоиться с грозной невозмутимостью собеседника. Тот доел свой завтрак и снял трубку. – Алло!.. Соедините меня с жандармерией Орлеана. – И, дождавшись ответа, произнес: – Говорит Мегрэ… Не могли бы вы для меня кое что выяснить, в частном порядке? Если нужно, я направлю официальное поручение… Речь идет о некой Селине Жермен, проживающей в вашем городе на Ивовой улице… Ему показалось, что по ее лицу скользнула усмешка. В ту же секунду он нахмурился: – Что что? Вы уверены? А в пригороде? Повесив трубку, он бросил на Селину Жермен долгий взгляд: – Где ты живешь? – Нигде! – Где ты познакомилась с Жоржем Бомпаром? – На улице. |
